Дуэлянты - Пьер Алексис Понсон дю Террайль

– Мой отец, мадам, может, и не так бодр и энергичен, как раньше, но это не мешает ему оставаться самым страстным охотником в Луизиане. Единственное, в последнее время он немного прибавил в весе.

– А ваша матушка?

– Матушка, как и прежде, остается святой. У нее такие же седые волосы, как и у вас, мадам, которые ей идут самым восхитительным образом.

– Она была очень красива, друг мой, и вы на нее похожи. Не краснейте от этого комплимента, его вам сделала бабушка. А ваш батюшка, господин де Мэн-Арди?

– Ох! Отец, как и подобает гасконцу, все такой же худосочный. Я никогда не имел удовольствия видеть на его лице усталость, он с тем же рвением обнажает шпагу, что и в 1784 году. Что же касается господ де Кастерака и дю Маса, то ими овладел дух приключений. Приехав в Америку, через два года они, бросив вызов тысяче опасностей, отправились в Канаду и стали торговать там пушниной. И от Квебека до озера Онтарио нет более грозных охотников на выдр, бобров и бизонов, чем эти два неразлучных друга. Сегодня, мадам, они сколотили приличное состояние и живут в свое удовольствие.

– Дети мои! – воскликнула графиня. – Если бы вы только знали, как я, благодаря вам, молодею. Но вы пообещали быть моими рыцарями и я этого не забыла. Я принимаю вашу помощь, вашу поддержку, вашу храбрость. Уже завтра нужно будет выяснить, кто стоит за этой клеветой, которая впервые в жизни заставила меня краснеть.

– Клянусь вам, графиня, что завтра мы будем знать, кто нанес этот удар.

– Благодарю вас. Ступайте и пусть вам сопутствует удача. Нет необходимости говорить, что двери моего дома открыты для вас в любое время.

– Уезжая из Нового Орлеана, мы надеялись, что вы так и поступите, и крайне вам за это благодарны.

Четверо молодых людей встали, отвесили графине Саре с ее дочерью почтительный поклон и удалились.

Когда они ушли, мадам де Женуйяк спросила у матери, что та решила по поводу произошедшего вечером инцидента.

– Я решила, дитя мое, предоставить господину де Коарассу полную свободу действий.

На следующий день, перед обедом, Годфруа и Ролан совместными усилиями вытащили из теплого гнездышка заместителя королевского прокурора – господина Кери, который накануне оказался столь болтлив, что даже выдал профессиональную тайну.

Пространно разглагольствуя, молодые люди дали понять, что их интересует, кто распространяет клевету о Филиппине де Женуйяк.

Услышав этот вопрос, судейский заартачился и заявил, что не понимает, о чем речь. Но Ролан его быстро вразумил, поведав о том, откуда стало известно, что слух, разошедшийся по всему Бордо, пустил именно заместитель королевского прокурора.

– Сударь, – добавил Ролан, – поймите, если вы и дальше будете все упорно отрицать, нам ничего не стоит процитировать свои источники и тогда в течение двадцати четырех часов весь город узнает, что вы отнюдь не питаете должного уважения к тайнам, доверенным судебному ведомству.

Угроза произвела надлежащее действие.

– Хотя я и не знаю, с какой целью распространяют эти сплетни, они могут оказаться элементом какой-то темной, коварной интриги, – сказал заместитель прокурора.

– Пусть на этот счет, сударь, у вас не будет ни малейших сомнений, – ответил ему Мэн-Арди.

– Об этом мне сообщила старуха, которую я допрашивал в тот день, когда меня вызвали к маркизу де Маталену – все решили, что на него совершено покушение, хотя потом оказалось, что он просто хотел свести счеты с жизнью.

– Кто эта женщина?

– Старая ведьма, как поговаривают, очень опасная.

– Но на каком основании она выдвинула это страшное обвинение?

– Ах! Сударь, я не знаю. Не исключено, что на основании слов самого маркиза.

– Благодарю вас, сударь, – сказал Мэн-Арди, раскланиваясь с помощником королевского прокурора. – Полученных сведений нам вполне достаточно. По всей видимости, это де Матален растрезвонил о своих мнимых подвигах. Мы его разыщем.

– Берегитесь, господа, де Матален опасный противник.

Коарасс презрительно улыбнулся и удалился в сопровождении друга. Они тут же направились на аллеи Любви, намереваясь вызвать отпетого бретера на дуэль. К сожалению, того не оказалось дома, и эту маленькую формальность им пришлось на какое-то время отложить.

Что касается маркиза, то он совершенно выздоровел – настолько, что в то утро даже подумал сразиться на дуэли, которую удар кинжалом, нанесенный гризеткой, отложил на неопределенный срок.

Он сказал себе, что пришло время уладить это небольшое дельце, и послал двоих своих друзей, Гранде и Лагранжа, сообщить Гектору де Вертею, что если он желает получить удовлетворение, то это можно будет сделать на следующий день.

После описанных нами событий Вертей примкнул к Лиге защиты. И даже поклялся, подобно всем остальным, не принимать никаких вызовов на дуэль без ведома руководителей этой ассоциации.

Но когда молодому человеку передали слова Маталена, он понял, что для него это дело чести, которое нужно решить без малейших колебаний.

Поэтому он направился прямиком к господину дез Арно и сказал:

– Мой дорогой президент, вы должны понимать, что, когда я, вступая в наше общество, клялся не отвечать ни на какие провокации, это не относилось к оскорблениям, которые были нанесены мне в прошлом. Я клялся лишь на будущее.

– Что вы хотите этим сказать, друг мой?

– Я хочу сказать, мой дорогой господин дез Арно, что маркиз де Матален, полностью оправившийся от своей раны, сообщил, что он в полном моем распоряжении.

– Помилуйте!

– И я прошу у вас разрешения драться с ним на дуэли.

Дез Арно на мгновение задумался.

– При самом строгом соблюдении правил, – наконец сказал он, – вы можете послать этого Маталена ко всем чертям.

– Как это?

– В назначенный день и час он не явился, чтобы скрестить с вами шпагу, вы ему больше ничего не должны и имеете полное право отказаться от этой дуэли.

– Не советуйте мне поступать подобным образом.

– Позвольте, мой друг, позвольте, – не отступал от своего дез Арно, чье лицо вдруг просветлело. – Вполне очевидно, что обстоятельства, задержавшие Маталена в тот день, когда вы тщетно прождали его на ландах Пезу, действительно можно отнести к разряду форс-мажорных. Но заметьте, в том, что маркиз попытался покончить с собой в то самое утро, когда у вас была назначена дуэль, вашей вины нет. А раз так, то вы, чтобы сохранить достоинство, не можете рисковать еще раз стать жертвой подобных шуток.

– Господин дез Арно, прошу вас ответить на один-единственный мой вопрос.

– Слушаю вас.

– Распространяется ли принесенная мною клятва на оскорбления, нанесенные ранее? – спросил де Вертей.