Кочевники поневоле - Майк Гелприн

Антуана Коте разыскивать не пришлось – он уже поджидал лейтенанта, опершись широченной спиной о коновязь и утирая бритую голову носовым платком.

– Ну, как спалось? – улыбнулся Антуан, отвалился от коновязи и двинулся Франсуа навстречу. – Или совсем не спалось? Моя девчонка задала мне перцу, утром еле глаза продрал. Ну, ничего, нынешней ночью поквитаюсь.

– Нынешней не будет, – угрюмо бросил Франсуа.

– Как это не будет?

– А так. Мы убираемся восвояси. Надоело. – Франсуа огляделся в поисках Дюжардена. – Где этот чёртов бездельник?

– Постой, лейтенант. – Лицо Антуана Коте посуровело. – Давай поговорим. Мы с тобой ведь не просто двое служак, мы ещё и друзья. Хорошо, пускай будет приятели. Мне не нравится то, что с тобой происходит, Франсуа. Ты сильно изменился со времени последних торгов. И изменился не в лучшую сторону. Расскажи мне, в чём дело, возможно, я смогу помочь.

– Да ни в чём, – Франсуа устало отмахнулся. – Или в чём. Ты вот никогда не задумывался, для чего всё это?

– Что значит «всё это»?

– Для чего мы живём. Почему нас гоняют по кругу, как жеребцов на выводке. Вперёд, только вперёд, на восток, опять вперёд, не останавливайся. Какого чёрта затеяно всё это мельтешение? Какого дьявола людей разделили? Почему нам запрещено жить в других месяцах? Почему мы должны непрестанно двигаться? Что будет, если я не захочу больше двигаться? А, например, сниму повозку с колёс, прикопаю её в землю, коней пущу пастись и буду жить на одном месте. И не только я, ты тоже. Да и вообще все. Жить на одном месте, где захотим, понимаешь? И с кем захотим. Заниматься тем, что по душе, а не тем, что велят.

– С аббатом не хочешь поговорить? – Антуан Коте нахмурился. – Не нравится мне это, лейтенант. Одно дело, я понимаю, рассуждать, для чего нужны звериные шкуры и почему цацкаются с февралитами, вместо того чтобы их извести и жить спокойно. Я и сам не дурак побрюзжать, я многого не понимаю и не одобряю. Но то, что говоришь ты – извини, дружище, абсурд. По кругу люди движутся испокон веков, согласно заветам Господа. Так положено, заведено и, значит, правильно. «Жить на одном месте», – распалившись, передразнил лейтенанта Коте и фыркнул. – А чем ты будешь заниматься, живя на одном месте, ты подумал? Воевать и торговать будет не с кем. Тебе придётся заниматься всем, мой лейтенант. Всем, чем занимаются в других месяцах. Не только боронить и пахать. А ещё сеять, сажать, удобрять, собирать урожай, доставлять его. Впрочем, тогда некуда будет доставлять. Охотиться, что ещё… Рыбачить, править дорогу. Хотя дорога, получается, тогда особо и не нужна. В общем, глупости всё это, дружище. Давай лучше веселиться. Придумал тоже: возвращаться обратно после одной только ночи. Или, может, у тебя попросту не сложилось с Софи?

– В том числе, – буркнул Франсуа.

– Так бери мою Луизу, – Антуан хохотнул. – Давай поменяемся, с меня не убудет, и с неё тоже. Да и она, мне сдаётся, будет не против. Утрёт нос подружке, ко всему. Хочешь, можешь пойти и трахнуть её прямо сейчас, пока сонная.

Франсуа задумчиво и привычно потёр палец, на котором носил фамильное кольцо. Кольца больше не было, а привычка осталась. Пойти, что ли, на самом деле, растормошить белокурую анемичную Луизу, погонять её по узкой повозочной койке в отместку затеявшей ссору Софи. Или не в отместку, просто урвать пригоршню чужой ласки. В конце концов, обет верности он никому не давал, и ему не давали тоже. Внезапно на душе стало тоскливее прежнего, как-то брезгливо стало, тягостно. Чужие нелюбимые женщины… Чужие мимолетные ласки… Чужие…

– К чертям, – сказал Франсуа твёрдо. – Не хочу. Надоело. Осточертело. Обрыдло. Ступай, разыщи Дюжардена, и будем запрягать. Хотя ладно, пойдём, разыщем его вместе.

Дюжардена удалось обнаружить в приземистой, крашенной зелёным с белым повозке, где он звучно храпел, развалившись в одиночку прямо на полу.

– Забирайте своего хряка, – наморщив носик, сказала невысокая рыжеватая девушка, выглянув из повозки наружу. – У-у-у, боров, – досадливо протянула она, презрительно окинув взглядом храпящего вояку. – Лишь бы глаза залить.

Пока расталкивали, пока извинялись и оправдывались перед хозяйкой повозки, пока на скорую руку завтракали, потом запрягали, тучи с неба исчезли, явив миру неподвижный оранжевый диск Сола на юге и неторопливо плывущий с востока на запад серебряный Нце. Запахло весенней прелью и печёным хлебом, в лесу принялись перекликаться апрельские птицы, в поле ржанул запряжённый в плуг жеребец.

На обратном пути молчали. Сержанты осуждающе поглядывали на Франсуа, но вслух недовольства прерванным отдыхом не высказывали. Повозка шла ходко, привычно трясясь на ухабах и оставляя позади поля, придорожные сады и перелески.

Заняла обратная дорога дольше, чем потратили в пути до кочевья Прованс. Дольше на сутки – за время лейтенантского отсутствия боевое кочевье продвинулось на расстояние суточного перехода на восток.

На подъезде закутавшегося в брезент и задремавшего Франсуа разбудил Антуан Коте.

– Взгляни, лейтенант, – хмуро пробормотал он. – Похоже, у нас гости. Видимо, разминулись с ними, пока ночевали в этом Провансе.

Франсуа откинул брезент, приподнялся на локте, выглянул из повозки наружу и выругался. Вдоль Ремня рядами выстроились пёстрые щегольские дилижансы, в которых передвигались июниты. Было экипажей необычайно много – в десятки раз больше того количества, которое обычно прибывало из июня, сопровождая возы с обменными товарами. Июниты жгли по обочинам Ремня костры, зычно перекликались из примыкающего к дороге перелеска, людской речи вторило конское ржанье.

Нахмурившись, Франсуа принялся пересчитывать июньские дилижансы, но, добравшись до полусотни, плюнул и считать прекратил.

– А ну-ка, останови, – велел он сидящему на козлах Дюжардену. – Езжайте дальше сами, меня не ждите, дойду пешком.

Франсуа ступил с повозки на землю, перепрыгнул придорожный кювет и, широко отмахивая шаги, направился к ближайшему кострищу, вокруг которого расселись с полдюжины июнитов.

– Лейтенант Франсуа Мартен, – представился он. – Командир первого боевого кочевья апреля. С кем имею честь?

– Здорово, лейтенант, – не утруждая себя вставанием, произнёс дородный вислоусый июнит в сдвинутом набекрень кепи, украшенном гусиным пером. – Ты не по адресу. Тебе надо к капитану Гордону, это там, – июнит махнул рукой на восток. – Он в головной карете, в капитанской. Найдёшь легко, она самая большая из всех и крашена в оранж. А не найдёшь, так спросишь. С нами тебе говорить нечего, мы рядовые. Сказали передислоцироваться в апрель – отмаршировали в апрель. Завтра скажут в октябрь – пойдём в октябрь.

– А вставать при обращении к старшему по званию вас в июне не учили? – стиснув от злости зубы, бросил Франсуа.

– Не хами, лейтенант, – лениво отозвался вислоусый. – Это для твоей деревенщины ты старший по званию, а для нас ты никто. Ступай себе с богом, если не хочешь нажить неприятностей.