Каникулы под пулями - Мария Антонова

— Но ведь это же ты убил отца, я права?

Последовала долгая пауза.

— Да, ты права. — Признался он.

— Значит, они придумали для тебя сказочку про список, а после того, как ты сделал то, что им было нужно, решили убить тебя?

— Да.

— А кто они? Кто отдал такой приказ, и почему именно тебе?

— Кто они я не знаю. — Сказал он очень жестко. — Пока не знаю. Те люди, от которых я получил информацию, оба мертвы. Несчастные случаи. У одного остановилось сердце, когда он с женой и дочерью ужинал в ресторане, а второго сбила машина.

После этой информации Сашу передернуло.

— Мой начальник, когда узнал о случившемся, поручил мне охранять тебя.

— Но почему именно тебя? — Этот вопрос девушка задавала не из праздного любопытства. Было заметно, как сильно мужчина переживает кончину ее отца, и как умирает каждый раз, говоря об этом.

— Потому, что я знал его лучше всех. Они послали многих убить его, но никто не смог и близко подойти к Николаю. Все кого они послали, больше не вернулись. Тогда мне скормили эту басню и заставили его устранить.

— Но, если ты хорошо знал его, мог бы просто поговорить, и выяснить, что никакого списка нет, — не выдержала девушка.

— Все дело в том, что последние полгода, до своего отъезда из города, Николай был замкнутым и нелюдимым еще больше, чем обычно. Он все время твердил о каком‑то деле, и об информации, которую стоит обнародовать, о том, что она перевернет мир.

Саша похолодела.

— Так что он хотел обнародовать?

— Этого я не знаю. Пока.

— Ты хорошо его знал?

— Он меня вырастил, заменил отца.

Это было последней каплей, которая переполнила терпение девушки, слез и страха больше не было, они просто кончились, в ней проснулась злость.

— Они это знали? Знали, кем отец был для тебя?

— Да, поэтому меня и выбрали.

Девушка не выдержала и разразилась длинной тирадой, очень красноречиво, и не вполне цензурно описывая всех этих нехороших людей, и вспоминая их родственников, вплоть до седьмого колена.

— Зачем ты мне руки связал? — Потребовала она ответ.

— Не ожидал, что ты разозлишься на них, думал, направишь весь свой гнев на меня, а мы едем на хорошей скорости, и если бы ты стала драться или лягаться, вполне могли бы разбиться.

— Это единственная причина?

— Да, сейчас я остановлюсь, и сниму их, если ты действительно не набросишься на меня с кулаками.

— Девушки обычно царапаются, — сказала она назидательным тоном, сложив руки за подголовником его сидения.

— Как?

— У меня запястья слишком узкие, и рука маленькая, так что мне наручники велики.

Мужчина посмотрен на нее в зеркало заднего вида, вопросительно приподняв бровь.

— Просто не спрашивай, откуда я это знаю. — Попросила она.

— А еще я ненавижу ездить сзади, — сообщила она, перебираясь на переднее сидение.

— Ох, как это неудобно делать с пулевым ранением!

— Тебя ранили? Я думал, просто на обследование отвезли.

— Нет, в меня стреляли, и даже один раз попали.

— Я слышал, но из‑за этого следователя ничего сделать не мог.

Саша прикусила губу, интересно, что еще он видел? Их поцелуй? Слышал ли их разговор? Ой, не нравилось ей все это. Надо было срочно менять тему разговора, и одна была у нее на примете.

— Ты тогда подошел ко мне потому, что обещал начальнику, что будешь охранять?

Мужчина не сразу понял, о чем она говорит, а потом лицо его окаменело, он бросил на сидящую рядом девушку долгий взгляд, прежде чем ответить.

— Как ты меня узнала?

— Я первая задала вопрос.

— Нет, наоборот, мне нельзя было к тебе подходить, но увидев тебя в том платье, не смог ничего с собой поделать.

Подобный ответ польстил ее самолюбию и успокоил сердце, уже готовое выпрыгнуть из груди.

— Я тоже задал вопрос.

— Голос, — тихо ответила она.

— И все?

— И еще твой одеколон, — произнесла она так, будто это было что‑то неприличное.

— Да, только женщина может узнать мужчину по запаху, — рассмеялся он.

— Можешь это и так назвать. Так что мы будем делать дальше?

— Помимо того, что пытаться остаться в живых?

— Да, помимо этого.

— Я хочу узнать, что такого важного хотел рассказать твой отец, и кто именно стоит за его убийством.

— И как мы это сделаем?

— Николай был очень прагматичным человеком, он никогда не дал бы себя убить, не будучи уверенным, что хранимая им тайна будет раскрыта. Я уверен, что где‑то есть подсказка, просто я искал не там.

— А где ты искал?

— В его Питерской квартире ничего нет, не нашел я никаких следов и в Москве, остается только одно место, где он мог спрятать столь важные документы.

Виктор внимательно наблюдал за реакцией девушки.

— И где же?

— У тебя дома.

— Нет, исключено! Я не видела этого человека уже добрых шестнадцать лет, и сейчас ты говоришь мне, что он спрятал что‑то у меня в квартире?

— Возможно не сами бумаги, а намек на то, где их искать.

— Если честно, вся эта история меня изрядно достала. Я не авантюристка по натуре, у меня есть дом, работа, друзья, а ты говоришь о том, что за мной охотятся наемные убийцы, потому что мой отец был кем‑то вроде Рембо.

— Ну не Рембо, но очень близко.

— Тебе смешно? Моя жизнь катится под откос, у меня на теле сейчас больше травм, чем было за все годы до этого, а тебе смешно?

— Прости, это моя вина, надо было забрать тебя после первого же нападения.

— Ты был там? — Удивилась Саша.

— Да, погнался за этим идиотом, но он бросил машину, и я его потерял.

— Ты ни в чем не виноват, — устало произнесла девушка, — это они виноваты.

Машина летела по ночной трассе, рассекая мглу желтоватыми лучами фар. Что будет дальше, как теперь жить? И еще миллион вопросов, словно рой надоедливых насекомых гудел в ее голове. Но как говорила бессмертная Скарлет О Хара, — я подумаю об этом завтра. Завтра. Может быть завтра будет лучше, возможно случится чудо и все это окажется страшным сном? Она проснется дома, мама будет печь оладушки, и самый страшный кошмар в жизни — это проспать на работу. Как хочется обнять маму, прижаться к ней и забыть, что на свете бывает горе и несправедливость. Чтобы как в детстве не думать ни о чем плохом. А любая боль лечилась маминым поцелуем, как разбитая при падении коленка. Все так просто, тихо и мирно. Но мамы нет, а на нее саму объявлена охота, и эти маленькие Московские каникулы обернулись гонкой на выживание.