Жена для престижа - Юлия Смирнова

Будь я проклят! Почему я не увидел этой гематомы, почему не понял? Думал - просто ушиб мягких тканей головы; да даже симптомов сотрясения ведь не было! Ни головокружения, ни особой тошноты... И с тех пор я могу заглянуть в любую голову, в любую... Только в самую важную, в самую главную для себя голову я не заглянул! Пристрели!..

Зеленцов схватил подставку с вилками и ложками и грохнул её на пол; с безумным видом хватаясь за голову и раскачиваясь, запричитал какими-то устаревшими выражениями, словно в старинной пьесе в театре:

- Горе мне! Горе лютое, неизбывное горе! Всё кончено! Двоих я убил, Ирэна, - двоих! Двое из-за меня погибли! Верни меня, верни туда, назад! Верни, чтобы я мог там всё исправить!

Я оставалась собранной: дело в том, что сейчас я не видела "темноты" и была уверена, что новой попытки свести счёты с жизнью Зеленцов не предпримет - по крайней мере, в ближайшее время. Когда человек молчит о своём горе - это страшно; но когда кричит, бьёт посуду - это легче. Юля и Тамара молчали - и убили себя... И Зеленцов молчал - но наконец выкричал своё горе. Обнимая старика, я помогла ему успокоиться; очевидно, ситуация жива для него до сих пор, и он каждый день её проживает, - что ж поделать: если за тридцать лет он с этим не справился, то по-другому уже не будет. Что-то мне во всём этом казалось странным, что-то не сходилось; что - я сходу не могла разобраться. Наверняка дар у него был и раньше, до трагедии... Ведь гениями становятся не вдруг. Неужто он, гений, видящий всё лучше рентген-аппарата, и впрямь ошибся тогда, с этой гематомой?.. Зеленцов вытер слёзы - и, сникший, сидел, обречённо всхлипывая, на скамейке среди разбросанных ложек и вилок. Я рискнула спросить:

- А как звали вашу невесту, Валерий Исидорович?

- Екатерина, - с готовностью отозвался старик.

- А полное имя?

- Екатерина Николаевна Жукова. А зачем тебе?

- Просто интересно... Ведь человек жив, пока жива память о нём, - так говорят... Кем она была? Тоже врачом, как и вы?

- Художницей, - понуро проворчал Зеленцов в пол. - Она была художницей... Академию Художеств окончила. А я кем был? Врачом разве? Разве можно такого - врачом назвать? Халатность! Преступная халатность! Оставление в опасности, повлекшее смерть! Вот к чему приводит такое вот отношение к близким!.. Так что ты смотри - в игры-то не играй; чтобы с близкими всё серьёзно, - Зеленцов погрозил пальцем и ушёл; проводив его, я поняла, что меня что-то царапает. Какая-то его фраза мне не понравилась.

Да, точно! "Не играй в игры". Подозревает ли он, какую игру я затеяла - с местью? Доложит ли Барбакову, как выложил мне всё про моего фиктивного мужа? Нет, вряд ли; Зеленцов слишком занят собственным горем. А может быть, именно потому, что от своих проблем он захочет отвлечься... Предполагать было бессмысленно; во всяком случае, мне Зеленцов обещал, что он "не трепло". Но я собиралась играться с чувствами его ученика, а ныне - друга... Собственно, уже игралась. Хотя - мои успехи не назвать такими уж значительными; чёртова Ирина мне всё портила - Барбаков и близко не был мной увлечён.

Я же гибла... Млела в руках Барбакова - и уже не знала, только ли это физиология, хотя всё списывала на неё. Я ненавидела Барбакова за всё это - моё желание отомстить ему лишь крепло: отомстить не только за произошедшее шесть лет назад - но уже и за настоящее. За упоение, которое я испытывала, когда просто смотрела на его хмуро-сосредоточенное лицо, на его сомкнутые в задумчивости губы; когда любовалась его руками блестящего нейрохирурга и когда эти огромные руки обнимали меня или блуждали по моему телу, распространяя волны мурашек и заставляя сладко ныть низ живота и более потаённые места... Невозможно было приказать себе не испытывать всё это. А я слишком дорожила собой и своими чувствами, чтобы бросать их под ноги даже самому выдающемуся человеку, которым сама искренне восхищалась.

Если уж у меня не вышло уберечься - то пусть получится хотя бы отомстить за то, что Барбаков на эти трепетные чувства не откликался. Ни тогда, ни сейчас. Ни сердцем, ни телом. То, что его член готов ракетой взмыть вверх, когда мы оказываемся в постели, - так он, извините, молодой мужчина, к тому же жаждущий сбросить напряжение в конце трудных рабочих будней. Как же тяжко, что я даже поделиться всем этим ни с кем не могу: близкими друзьями я тут не обзавелась, а раскроюсь Зеленцову - тут же, как пить дать, сболтнёт другу из мужской солидарности...

Но ничего! Месть - это блюдо, которое едят холодным. Будет ещё и на моей улице праздник... Я найду, чем пронять Барбакова. Если уж троечнице Ирине удалось - мне, отличнице, это тем более под силу!

Глава 10. Ирэна. Люди, которые играют в игры.

Это хорошо, что Барбаков провёл мне такую экскурсию по русским соседям в нашем Шерман Оуксовском микрорайоне Роял Вудс; улучив минутку, когда муж был занят административными вопросами на отделении, я постучалась в дом Майи Васильевой и познакомилась с ней. Как я и надеялась, Майя приняла соотечественницу радушно; я тотчас, не откладывая в долгий ящик, вывалила на неё свою просьбу - попросила свести с сыном, который работал в ФБР.

Артём Васильев должен был как раз приехать в течение получаса, так что Майя предложила его подождать. Когда он прибыл, я, не успела его мать меня представить, сразу обрушила на него ворох вопросов:

- Артём Владимирович, подскажите, пожалуйста: если бы человек - я подчёркиваю, без криминального прошлого - пожелал поменять себе имя, сказаться мёртвым и при поддержке близких полностью изменить свою жизнь, это было бы возможно?

- Нет, - засмеялся Майин сын. - Скрыться бы не удалось. Не при современных средствах сыска.

- А если бы он захотел это сделать тридцать лет назад? Ведь тогда технологии были на совсем ином уровне.

Мужчина задумался. Майя поторопила его:

- Короче, сынок. Она тебе передаст сведения, а ты посмотри у себя в базе. Поищи человека, технических аналитиков подключи. Чем чёрт не шутит...

- Шустрые вы! А что хоть там за история-то, я могу спросить? - поинтересовался Васильев.

- Просто я подозреваю, что одна девушка захотела отомстить моему знакомому