Сороки-убийцы - Энтони Горовиц

— В Пай-Холл?

— Хозяева недавно приехали.

— Ума не приложу, что могло ему там понадобиться. — Голос у нее был встревоженный.

— Я не знаю точно, кто это был, — пожал плечами Брент.

— Ну хорошо, спокойной ночи. — Генриетта повернулась и пошла назад, к своему дому.

Час спустя Брент сидел за фиш-энд-чипс, потягивая вторую пинту. В комнате было темно от табачного дыма. Музыкальный автомат играл громко, но в паузах между дисками смотритель парка уловил шум велосипеда, проезжающего по направлению к перекрестку. Брент поднял глаза и увидел, как велосипед проезжает мимо. Этот звук ни с чем нельзя было спутать. Выходит, он был прав: викарий побывал в Пай-Холле и теперь возвращался домой. В усадьбе он пробыл довольно долго. Брент подумал мельком про встречу с Генриеттой Осборн. Женщина беспокоилась о чем-то. Что происходит? Ну да ладно, не его ума дело. Брент отвернулся и выбросил это дело из головы.

Но довольно скоро ему пришлось о нем вспомнить.

10

На следующее утро Аттикус Пюнд прочел в «Таймс» статью.

УБИЙСТВО БАРОНЕТА

Уилтширскую деревню Саксби-на-Эйвоне посетила полиция в связи со смертью сэра Магнуса Пая, богатого местного землевладельца. Следователь Реймонд Чабб из полицейского отделения в Бате подтвердил, что смерть произошла в результате убийства. У сэра Магнуса остались его жена Фрэнсис, леди Пай, и сын Фредерик.

Пюнд сидел в гостиной в Таннер-Корте и курил сигарету. Джеймс Фрейзер принес ему газету и чашку чаю. Вскоре он вернулся, чтобы опорожнить пепельницу.

— Видели первую страницу? — спросил Пюнд.

— Еще бы! Это ужасно. Бедная леди Маунтбеттен...

— Прошу прощения?

— Ее машину угнали! И это посреди Гайд-парка!

Пюнд улыбнулся, немного печально.

— Я не ту статью имел в виду. — Он ткнул пальцем в нужное место. Фрейзер прочитал.

— Пай! — воскликнул он. — Не тот ли это...

— Да, он самый. Работодатель Мэри Блэкистон. Его имя упоминалось в этой комнате всего пару дней назад .

— Какое совпадение!

— Возможно. Совпадения случаются. Но в данном случае я не очень-то в него верю. Мы говорим о смерти — о двух скоропостижных смертях в одном и том же доме. Вы не находите это занимательным?

— Вы ведь так просто это не оставите?

Аттикус Пюнд задумался.

Ему определенно не с руки было браться за новое дело. Время, которое было в его распоряжении, попросту не позволяло этого. Согласно доктору Бенсону, ему оставалось от силы три месяца относительного здоровья, а их может не хватить, чтобы поймать убийцу. К тому же он уже принял определенные решения. Нужно использовать это время, чтобы привести в порядок дела. Необходимо составить завещание, распорядиться домом и собственностью. Из Германии он уехал практически без гроша за душой, но была коллекция фигурок из мейсенского фарфора работы восемнадцатого века, принадлежавшая его отцу и каким-то чудом пережившая войну. Пюнду хотелось бы видеть эту коллекцию в качестве экспоната, и он уже написал в Музей Виктории и Альберта в Кенсингтоне. Для него будет утешением, если после его ухода музыкант, проповедник, солдат, швея и прочие члены его маленького «семейства» останутся неразлучны. В конечном счете это единственная семья, которая у него есть.

Пюнд упомянул в завещании Джеймса Фрейзера, бывшего с ним в ходе пяти последних дел и чья преданность и бодрый дух никогда ему не изменяли, пусть даже от молодого человека было мало проку, когда дело касалось расследования преступлений. Пюнд хотел совершить несколько благотворительных пожертвований, особенно в Фонд поддержки сирот полиции метрополии и столицы. Более того, оставались бумаги, касающиеся главного труда его жизни, «Ландшафт криминалистического расследования». Чтобы закончить работу, ему требовался целый год. В нынешнем ее состоянии монографию издателю направлять немыслимо. Но Пюнд рассчитывал хотя бы собрать все свои записки, а также газетные вырезки, письма и полицейские рапорты, чтобы в будущем некий ученый-криминолог смог свести все их воедино. Обидно будет, если такой труд пропадет даром.

Таков был его план. Но если жизнь чему и научила его, так это тщетности составления планов. У жизни есть своя программа действий.

Сыщик повернулся к Фрейзеру.

— Я сказал мисс Сандерлинг, что не могу ей помочь, так как у меня нет веского повода появиться в Пай-Холле, — сказал он. — Но теперь этот повод имеется, и, как я вижу, дело ведет наш старый знакомый, инспектор Чабб. — Пюнд улыбнулся. Былые искорки заблестели в его глазах. — Соберите вещи, Джеймс, и подгоните машину. Мы выезжаем немедленно.

[7] Ландполицай — территориальное управление полиции в Германии.

[8] См. «Аттикус Пюнд берется за дело». — Примеч. автора.

ЧАСТЬ III

Водить Аттикус Пюнд так и не научился. Не потому что был махровым ретроградом. Он был в курсе последних научных достижений и без колебания прибегал к ним — например, в части лечения своей болезни. Но в стремительности перемен, в этом внезапном нашествии механизмов всех типов и размеров было нечто приводящее его в смятение. По мере того как телевизоры, пишущие машинки, холодильники и стиральные машины все шире входили в обиход и даже поля заполнились столбами электролиний, Пюнд все чаще ловил себя на мысли, что человечеству еще, возможно, придется заплатить за прогресс неведомую пока цену. Об этом говорил его жизненный опыт. Ведь нацизм, по сути говоря, тоже был не чем иным, как машиной. Пюнд не бежал без оглядки навстречу новой технологической эре.

И потому, склонившись перед неизбежным и согласившись, что ему нужен личный автомобиль, он целиком переложил задачу на Джеймса Фрейзера. Тот ушел и пригнал модель «Велокс» от фирмы «Воксхолл» с четырехдверным салоном. Выбор, как признавал Пюнд, был удачным: солидный и надежный аппарат, достаточно просторный. Фрейзер, разумеется, радовался как мальчишка. Шестицилиндровый двигатель. Разгон с нуля до шестидесяти миль в час всего за двадцать две секунды. Обогрев лобового стекла зимой. Но Пюнд был доволен уже тем, что машина доставляла его туда, куда нужно, и, имея неброский серый кузов, не возвещала на всю округу о его прибытии.

После трехчасовой поездки из Лондона, проделанной без остановок, «воксхолл» с Джеймсом Фрезером за рулем подкатил к Пай-Холлу. На гравийной дорожке были припаркованы две полицейские машины. Пюнд вышел и размял ноги, радуясь освобождению из замкнутого пространства. Взгляд его проделал путь по фронтону здания, отметив его пышность, элегантность и чисто английский стиль. Он сразу определил, что этот дом много поколений принадлежал одной семье. Об этом говорили неизменность качества, дух постоянства.

— Чабб здесь, — вполголоса заметил Фрейзер.

В проеме входной двери появилась знакомая физиономия полицейского инспектора. Фрейзер позвонил ему перед выездом, и Чабб определенно ждал их. Пухлый и жизнерадостный, с усами, как у Оливера Харди [9], следователь был в скверно сидящем костюме, под который было надето последнее изделие, связанное его женой: на этот раз особенно неудачный розовато-лиловый кардиган. Следователь был толстяком — такое впечатление он неизменно производил. Пюнд заметил однажды, что Чабб имеет вид человека, только что особенно вкусно отобедавшего. Инспектор скатился по ступенькам парадного входа, явно радуясь гостям.