Любовник из провинции. Наваждение - Ксения Васильева

И Митя бросился к ней - в жажде человеческого тепла и бегства от одиночества, которое вдруг на него накатило как болезнь.

Он схватил ее за прохладные плотные руки и прижался лицом к ее щеке... А она, как-то удивленно ахнув, вдруг кругло и мягко упала на спину и Митя оказался лежащим на ее груди, которую вдруг почувствовал под рукой, твердую, кругленькую, с торчащим соском.

И на него накатило уже другое. Что-то вспыхнуло в нем - он не понял то ли какая-то злость на нее, то ли желание причинить боль, и он сдавил эти грудки, горевшие под его руками.

Нэля опять охнула, но на этот раз протяжно и замерла, а он, ужасаясь себе, рвал на ней полотняную плотную рубашку, которая никак не поддавалась. Тогда он задрал рубашку и прижался к выпуклому нежному нэлиному животу. И вдруг ощутил, что внизу, там,

- у него что-то с болью разрастается, напрягается и мешает лежать. Он опять ужаснулся, но в каком-то безумном порыве (Нэля лежала мертво) стал искать Ее вход и нашел, рукой, и ничего уже не соображая, только горя неутолимым желанием СДЕЛАТЬ ЭТО, рукой же направил свое ужасно огромное ЭТО ТУДА, к ней. ЭТО вошло почти сразу, задержавшись на секунду перед какой-то преградой и вместе с нэлиным болезненным вскриком вошло дальше, а он в поту хотел, чтобы дальше и дальше и делал так, а Нэля уже плакала и шептала: больно, Митя, больно...

От этого шепота он зверел и стал вдруг двигаться туда и сюда и это доставило ему что-то необыкновенное, какое-то немое чувство восторга, которое перекрывало все, что он знал или о чем мечтал по ночам. Так он двигался и двигался все быстрее, уже сам плача и крича, как и Нэля, и вдруг... Как вспышка сверхсвета: его скрутило, что-то промчалось в нем со сладкой болью и он перестал ощущать себя. Он умер. И был счастлив. Он был на небе среди ангелов и облаков, и теплые струи несли его дальше, дальше, дальше... очнулся он от того, что Нэля со слезами и вздохами выползла из-под него.

Он не мог поднять голову и только прошелестел губами: не уходи...

И она, перестав вдруг плакать, тоже прошептала: я никуда от тебя никогда не уйду.

Музыкой неземного царства прозвучали ее слова.

Нэля снова зашептала: Митя, я пойду помоюсь, столько крови...

- Крови?! - Вскрикнул он и наконец, пришел в себя.

Он посмотрел на постель, - Нэля зажгла ночник,- вся простыня была в крови и он похолодел от ужаса: что он с ней сделал? Какой ужас! Надо же срочно врача, а как? Ибо ни мама, ни бабушка, ни

бойкие товарищи никогда не касались первого соития двух невинных. Никто не сказал ему, что девушка, становясь женщиной, проливает кровь. Все как-то думали, что это общеизвестно, но Митя не знал.

Он посмотрел на Нэлю: тебе нельзя идти в ванну! Лежи! Я вызову врача. Я виноват. Прости. Я не знал, что я такой... Он смутился и потянулся к телефону, решив ответить за все, - не трус же он, в самом-то деле. Но Нэля сначала с удивлением смотревшая на него, вдруг тихо рассмеялась и сказала, как маленькому: Митечка, не надо врача. Так полагается. Просто ты сделал меня женщиной. Надо, чтобы кровь...

Митя теперь понял, и побагровел, - какой же он придурок! Что-то вспомнилось ему, что-то он кажется слышал и читал, но когда вот так, с тобой... Это ужасно.

Нэля была тактичной девочкой, она мягко коснулась его встрепанных волос и сказала: так я пойду в ванну? Хочешь, пойдем вместе? Ведь ты тоже запачкался?

Она сказала это очень просто и спокойно, а он опустил глаза вниз и увидел, что съежившийся ( а какой он ужасный был!) его членик весь в крови. Это снова привело его в состояние дурноты. Нэля тихо выскользнула из постели, ойкнув, видимо от боли и зажимая ноги, пошла в ванную, оставляя на ковре капли. Принесла оттуда мокрое полотенце. Митя стеснялся вытираться при ней и она отвернулась.

Когда он вытерся, то вдруг увидел, что прямо на глазах растет и растет его древо детонасаждения. Он смутился страшно. И этого он не знал. Он думал, что ЭТО случается один раз, - а что потом?.. А кто же знает! То есть знают мужчины, а он пока - начинающий... И чтобы Нэля не заметила этого бесчинства, Митя набросил на себя простыню. Но зоркие нэлины глазки все увидели и кажется она нисколько не была смущена, а даже обрадована. Она откинула простыню, от чего Митя задрожал - и от безумного желания снова войти в нее и почувствовать это необычайное ни с чем не сравнимое наслаждение и от смущения, - ему казалось, что просто неприлично показывать это покачивающееся огромное сооружение из плоти, похожее на древесный ствол.

Нэля нежно прошептала: Митя, не стесняйся, ты такой прекрасный мальчик! Я так тебя люблю! Пусть будет больно, я хочу... - она повернулась на спину и сказала: иди.

И это коротенькое слово сорвало с него весь минимум культуры и воспитания. Он схватил ее за груди, раздирал ей ноги, он не вошел в нее он врезался так, что она закричала протяжно и со слезами, - не так! больно! ты - сумасшедший! Он и впрямь стал сумасшедшим: ничего не зная о сексе, он во второй свой заход роделывал с ней то, о чем и не догадывался,- он садился на нее,

не разрешил тушить лампу, всю ее измял и истерзал... Так они ровели всю ночь до утра и только уже в поздний рассвет заснули, забыв об институте, обо всем и обо всех. очью им казалось, что они превратились в сверхчеловеков и никогда, ни в какие времена, ни у кого, - не было такого.

Когда днем они проснулись, Митя, приподнявшись на локте и чувствуя снова это необыкновенное чувство желания, сказал Нэле: ты - моя жена.

И Нэля вздрогнула и заплакала от нового своего сладчайшего имени. Но Митя, уже снова обнимая свою жену и желая одного, - войти в нее и ощутить, вдруг испугался: а что если теперь он только и будет что - хотеть и хотеть Этого? И больше ничего, в жизни? Но... Но тут же забыл об этом, вжимаясь лицом в нэлин мягкий и вместе с тем пружинистый живот.

Этот день они провели в постели, то резвились как невинные котята, то кидались в страсть и забвение. Но к вечеру Митя вдруг сурово поднялся, надел папин халат и удалился. Нэля ничего не поняла, но почему-то быстро оделась, причем в свое самое красивое платье - шелковое, трикотажное, до колен, с меленькими разными по цвету цветочками на темносинем поле. Она знала, что платье - очень "идучее".

Подкрасилась, хотя раньше этого не делала, а вот сегодня захотелось, и пока Митя где-то пропадал, с забившимся в горле сердцем подумала, что безумно любит Митю и что он - необыкновенный.

Митя вошел официальный и строгий. В костюме, белой рубашке и галстуке. Причесан, побрит и только очень бледен.

Он вошел в комнату, остановился посередине и официально предложил Нэле руку и сердце. Это всегда во всех рассказах бабушки звучало: "он сделал ей предложение руки и сердца".

Нэля стояла у постели как неживая, только краска бросилась в лицо и она так же, как и Митя, холодно и официально ответила: я согласна.

Потом они посмотрели друг на друга и бросились в объятия. Нэля шептала: я сейчас испеку пирог, ты подождешь?