Гостья - Стефани Майер

— Я не хочу… Я не чувствую себя обязанной. И ты… ты тоженичем мне не обязан. Забудь.

— Такое не забывается, Мел.

Он вздыхает, и мне хочется провалиться сквозь землю. Хочетсясдаться — отдать свой разум пришельцам, если это единственный способ исправитьошибку. Я бы отдала все будущее за две прошедшие минуты. Все бы отдала.

Джаредтяжело вздыхает, напряженно смотрит в пол, сжимаетчелюсти.

— Мел, так быть не должно. Только потому, что мы вместе,потому что мы последние мужчина и женщина на Земле… — Я впервые вижу, чтобы онтак мучительно подбирал слова. — Это не значит, что ты должна чем тожертвовать. Я не из таких… Ты не обязана…

Он выглядит таким расстроенным и хмурым, что я начинаю сноваговорить, хотя, еще не открыв рот, понимаю, что совершаю ошибку.

— Я о другом, — бормочу я. — Я не говорю, что чувствую себя«обязанной», и ты не «из таких». Нет. Конечно же не из таких. Просто…

Просто я люблю его. Я крепко сжимаю зубы, чтобы не пасть ещениже. Нужно прикусить этот противный язык, пока он окончательно все неиспортил.

— Просто что? — не сдается он.

Я пробую помотать головой, но его пальцы все еще крепкодержат мой подбородок.

— Мел?…

Я вырываюсь и изо всех сил качаю головой.

Он придвигается ближе, лицо его внезапно меняется: на немотражается борьба — новое, незнакомое выражение. И чувство, что меня отвергли,от которого щипало в глазах, отчего то проходит.

— Поговори со мной… пожалуйста, — тихо произносит он.

Я чувствую его дыхание на своей щеке и на несколько секундтеряю способность мыслить. Вижу его глаза и забываю о своем позоре, забываю,что совсем недавно хотела замолчать навсегда.

— Если бы из всех людей в мире мне надо было выбрать, с кемотправиться на необитаемую планету, я бы выбрала тебя, — шепчу я. Солнце междунами разгорается. — Я всегда хотела быть с тобой. И не только… не толькоразговаривать. Когда ты прикасаешься ко мне… — Я несмело провожу по теплой кожеего плеча — и под кончиками пальцев словно пробегают искры. Его рука обнимаетменя. Чувствует ли он этот жар? — Я не хочу, чтобы ты останавливался. — Хочетсяточнее подобрать слова, но не могу. Ничего страшного. Я и так уже во всемпризналась. — Если ты не чувствуешь ко мне того же, я пойму. Ты только скажи, —в отчаянии вру я.

— О, Мел! — выдыхает он и притягивает меня к себе. На егогубах искры жарче всего, раскаленные. Я не понимаю, что делаю, но это уже неважно. Его руки в моих волосах, в моем сердце — его огонь. Я не могу — не хочу— дышать.

Его губы ловят мое ухо, а когда я снова пытаюсь их найти,Джаред удерживает мое лицо.

— Это чудо — больше, чем чудо, — что я нашел тебя, Мелани.Если бы мне пришлось выбирать между прошлой жизнью и тобой, я бы выбрал тебя.Не пожалел бы пять миллиардов жизней.

— Так нельзя.

— Нельзя иначе.

— Джаред, — выдыхаю я, пытаясь снова дотянуться до его губ.Он отстраняется, будто хочет что то сказать. Разве нужно что то еще говорить?

— Но…

— Но? — Какие тут могут быть «но»? Какие могут быть «но»,если между нами такая искра?

— Тебе всего семнадцать, Мелани. А мне уже двадцать шесть.

— И что?

Он не отвечает. Его руки медленно гладят мне плечи, заливаяих огнем.

— Ты что, издеваешься? — Я отстраняюсь, чтобы видеть еголицо. — Мы пережили конец света, а тебя волнуют какие то условности?

Он громко сглатывает, прежде чем продолжить.

— Большинство условностей существуют не просто так, Мел. Ябуду последним негодяем, если тобой воспользуюсь. Ты слишком юна.

— Юность умерла. Все выжившие — древние старики. В уголкахего рта пробивается улыбка.

— Может, ты и права. Но спешить все равно ни к чему.

— Чего ждать? — требую я ответа. Он медлит, обдумывая ответ.

— Что ж, для начала поговорим… о вещах прозаических.Пытается меня отвлечь, увести от темы разговора?

Похоже на то. Не верится, что разговор принимает подобныйоборот. Если он на самом деле меня хочет, это не имеет смысла.

— Понимаешь, — сбивчиво объясняет он, и кажется, что подзолотистым загаром проступает румянец смущения. — Когда я обустраивал этоместо, то не планировал… гостей. То есть… — Остальное он выпаливает одним махом:— Противозачаточными средствами не запасся.

— Но… — Я мучительно морщу лоб.

С его лица ушла улыбка, и я впервые замечаю, как оноискажается от злобы — никогда бы не подумала, что Джа ред на это способен.

— Не хочу, чтобы мой ребенок родился в этом мире.

До меня доходит смысл его слов, и я сжимаюсь, представивневинную кроху, открывающую глаза в подобном месте. Мне и так с лихвой хватаетглаз Джейми, которого не ждет ничего хорошего — даже при самом лучшем раскладе.

Джаред вдруг снова становится Джаредом. Лучики вокруг глазсобираются в морщинки.

— И потом, у нас еще есть время… все обдумать. — Кажется, онопять уходит от разговора. — Ты хоть понимаешь, сколько времени прошло с техпор, как мы встретились? Всего четыре недели.

Я поражена.

— Не может быть!..

— Двадцать девять дней. Я считаю.

Я пытаюсь вспомнить. Не может быть, чтобы всего за двадцатьдевять дней Джаред сумел так изменить нашу жизнь. Как будто мы с Джейми всевремя были с ним. Два или три года…

— Время у нас есть, — повторяет Джаред.

Меня охватывает дурное предчувствие, приступ паники надолголишает дара речи. Он с тревогой следит за переменой в моей лице.

— Но ты же не знаешь… — Безысходность, которая отступила,когда он меня нашел, настигает вновь, как удар хлыста. — Никто не знает,сколько времени нам осталось: месяцы, дни, часы…

Он смеется, согревая меня своим смехом, и касается губамисердитой складочки между нахмуренными бровями. — Не волнуйся, Мел. Наш союззаключен на Небесах. Ты моя судьба. Никому — слышишь, никому! — я тебя неотдам.

Не спрашивая моего согласия, Мелани вернула меня в настоящее— к узкой ленте шоссе, вьющейся через ари зонскую пустыню под безжалостнымполуденным солнцем. Я смотрела на пустоту впереди и ощущала пустоту внутри.