Свет в конце тоннеля - Павел Сергеевич Иевлев

а уже у него я её забрал. Так что — нет, они сделаны не моей рукой, но я примерно в курсе контекста. Уточнять расположение мне в голову не пришло, потому что незачем.

— То есть вы утверждаете, что это совпадение? Ваша странная компания с картой, где помечено расположение Убежища, с кодом от его двери, оказывается у его порога, и мы должны поверить, что вы просто мимо проходили?

— Когда вы говорите, звучит действительно подозрительно, — признал Ингвар. — Однако именно так всё и обстоит. Нас не интересует убежище, мы не собираемся здесь задерживаться. Отпустите нас, и мы пойдём дальше. Код, если это он, а не просто телефончик девушка оставила, — у вас теперь есть. Открывайте, пользуйтесь.

— Нет, — возразил голос из темноты, — так не пойдёт. Даже если предположить, что вы говорите правду и действительно не заинтересованы в Убежище сами, вы можете рассказать о нём кому-нибудь. Тогда у обитателей пустошей появится мотив ворваться сюда с фонарями и факелами, разрушив нашу хрупкую жизнь.

— Да что такого ценного там может быть? — удивился Ингвар.

— Мы не знаем. Но очень хотим узнать. Само существование Убежищ — большая тайна, мы узнали о нём случайно, от человека, который туда шёл. Он, как и вы, делал вид, что хочет всего лишь пройти по тоннелю, но нарушил все договорённости, включив свет и сбежав от сопровождающих. Были жертвы. Пока мы разобрались, что случилось, он уже запер за собой двери. Мы больше не повторим этой ошибки.

— И что это означает для нас?

— Мы не можем рисковать. Вы не покинете подземелье.

* * *

— Да, как-то не очень всё повернулось, — сказал Ингвар, заново осматривая помещение, в которое их вернули. — Хорошо хоть, лампочку дали включить, не заставили сидеть впотьмах. Но выбраться это нам не поможет: дверь одна, железная, заперта. Допустим, мы её как-то откроем… Но дальше темнота в незнакомых коридорах, где местные ориентируются как у себя в кармане, а у нас забрали всё, включая Дубинал Миротворец и твоё рубило, Лысая. И не надо на меня шипеть! Да, я не дал тебе устроить резню. И правильно сделал. В темноте на ощупь ты бы навоевала… Не надо быть такой кровожадной. Лично я считаю, что всегда лучше договариваться, чем оружием махать. Несмотря на сложную биографию, в душе я человек мирный. Пока меня не вынудят, конечно. В конце концов, не зря я был Просветлённый Сурья, Истинно Постигший Истину! Слышали бы вы мои проповеди о ненасилии!

«Ом, шивайям-шивайям! Возлюбите друг друга! Возлюбили? Тогда возвращайтесь из кустов обратно, продолжим. Расскажу вам про ахимсу — принцип ненасилия. „Не обижай ближнего своего“. Ни человека, ни собаку, ни мышонка, ни лягушку, ни неведому зверушку. Не говоря уже про котиков, за них сразу карму на ось колеса сансары наматывает. Вы спросите меня: „Просветлённый Сурья! Но как же нам удержаться от насилия, если на кого ни посмотри, морда так кирпича и просит?“ Отвечу вам просто: „Просящему — дай!“ Вот там с задних рядов интересуются — какая, нафиг, ахимса, если на тебя гопота, к примеру, наехала или бандюки бизнес отжимают? Я вам так скажу: не путайте терпеливых с терпилами. Как говорил великий Будда, „я учу проявлению всех тех состояний души, которые хороши и не несут зла“. Однажды некий прославленный генерал пришёл к Гаутаме и спросил его так же, как вы спрашиваете меня: „Должен ли я дозволять злодею делать всё, что ему вздумается, и покорно уступать всякому, кто угрожает силой взять принадлежащее мне?“ „С фига ли? — ответил ему Будда. — Хлебало треснет! Вы меня чем слушали вообще? Я вас чему учил? Полному отказу от себя, но не отказу от чего бы то ни было в пользу сил, представляющих зло! У верблюда два горба, потому что жизнь — борьба. Но тот, кто борется, должен следить, чтобы не сражаться ради своих личных интересов против истины и справедливости“. Так ответил генералу Будда и добавил: „Кто идёт на войну за правое дело, исчерпав все средства к сохранению мира, не заслуживает порицания. Порицаем должен быть тот, кто вызвал войну“. И генерал ушёл, просветлённый. И я повторю вам, маловерные: „Подставь другую щёку“ — это не про ахимсу. Истинно просветлённый незлобив, но ходит с крепкой палкой. Да, вот с этой. Если кто-то попробует обидеть мою неземную доброту, то моментально огребёт. Но он получит по тыкве не из-за моего неследования ахимсе, а потому, что это будет воздаянием за его личный мудизм. Вломив трындюлей, я не буду питать к нему ненависти, выступив бесстрастным орудием кармической справедливости. Когда он это поймёт, наказание очистит его душу, и он не станет более сетовать на свою судьбу, но будет радоваться ей. Или не поймёт и не будет, но нас не должны волновать проблемы всяких придурков». Эх, хорошее было время… Когда денежки отлежались и след остыл, мне было даже немного жалко покидать ашрам. Хотя наивные лошки, смотрящие мне в рот, чертовски раздражали, а организм истосковался по виски, табаку и говяжьим стейкам, была во всём этом некая абсурдная правильность. Но шило в жопе гнало меня в путь, и вскоре я вернулся на Родину… Так, какого чёрта? Кто свет выключил?

— Совет закончил совещание. Вас ждут.

— О, это наш безымянный голос из темноты? Чудненько. И что там порешали?

— Вам расскажут. Открываю дверь, выходите медленно и спокойно.

* * *

— Совет решил предоставить вам шанс, — прозвучало во тьме наполненного неизвестным количеством людей помещения. — Вы сможете подтвердить чистоту своих намерений и отправиться дальше.

— И какого же подтверждения вы потребуете? — спросил Ингвар. — Вряд ли вас устроит «честное пионерское».

— Вы откроете Убежище и предоставите нам доступ туда.

— А у самих что, лапки?

— Вход освещён, коридор узкий, поэтому мы можем подойти только поодиночке. Это небезопасно. Вы можете действовать совместно, для вас те, кто, предположительно находятся внутри, менее опасны.

— И кто же там внутри?

— Это не имеет значения. С ними мы разберёмся сами, вам нужно только войти и выключить свет.

— И что будет дальше?

— Вы выйдете, мы войдём. Остальное не ваша проблема.

— А если нам понравится, и мы не захотим выходить?

— Этим вы подтвердите наши опасения на ваш счёт. Поэтому к Убежищу вы пойдёте вдвоём, мальчик останется здесь.

— Берете ребёнка в заложники? Очень этично.

— Если вы сделаете всё так, как мы скажем, то никакой проблемы с этим не возникнет. Мальчик просто побудет в безопасности. Зачем вам брать его с собой туда, где возможны агрессивные действия неустановленных лиц?

— Так уж и неустановленных? Я так понял, что некий человек, воспользовавшись тем, что вы прощёлкали клювом, вошёл туда буквально на ваших глазах. Но вы почему-то ничего не хотите про него сказать, а вместо этого заводите рака за корягу, упоминая его во множественном числе. Что за байда, гномы подземные?

— Эта информация не имеет значения для выполнения вашей задачи. Вам нужно войти, найти, где выключается свет, и выключить его. Как только свет погаснет, мы придём за вами, вернём мальчика и проводим к выходу. Взаимодействие с теми, кто находится внутри, от вас не требуется.

— А этот — или «эти», — находящиеся внутри, по-вашему, будут просто смотреть, как мы шляемся в поисках выключателя?

— Мы вернём вам оружие. Вы похожи на людей, которые могут за себя постоять. Мальчик останется здесь. Это не обсуждается. Сейчас вас отведут обратно в комнату, мы сообщим, когда будем готовы.

* * *

— Да, пацан, мне тоже не нравится эта идея. Ну, что ты в меня вцепился, как макака в пальму? Выбора-то у нас нет. В темноте мы полностью во власти этих чёртовых кротов. А вот на свету… Впрочем, не будем об этом, нас могут подслушивать. Обещаю, пацан, — я за тобой вернусь. Если жив буду. Если нет — вернётся Лысая, и тогда я местным вообще не завидую. Ты расстроился? Чем не вариант? Вспомни, как Лысая Башка за тобой по берегу бежала, язык на плечо! Вот это мотивация! Вот это упорство! Опять же вы двое немых, отличная пара. Никто никому по ушам ездить не будет, как я. В общем, пацан, держись, если что, за Лысую, не пропадёшь. А что она странная, так это, дружок, внешнее, как у Царевны-Лягушки. Да, сказка. Да расскажу. А то вы что-то совсем загрустили, я смотрю. Думаете, у вас проблемы? Вот у Ивана Царевича была реальная засада! Для начала — папаша-царь. Оно бы и ничего, что царь, бывают диагнозы и похуже. Но вот беда, чувство юмора у него было не дай бог никому. Сами посудите. Собрал сыновей,