Одного человека достаточно - Эльс Бэйртен

– Мой, – ответил я.

– Красивая штука. Собираешься всю жизнь смотреть на него?

– Я… ээ, – начал я.

– Вилфрид был профессиональным велогонщиком, – сказал Этьен.

Уважение в его глазах.

– Он и есть.

Я кивнул.

– Ну да.

– А почему тогда велосипед над стойкой?

– Вилфрид мне нужен в кафе, – сказал Этьен.

Луи поставил кружку на стойку, взглянул на велосипед и покачал головой.

– Я всегда больше любил футбол, но сейчас, когда увидел, какая тут красивая природа, мне стало жаль, что у меня нет гоночного велосипеда. Может быть, стоит купить подержанный. И может быть, ты возьмешь меня с собой покататься по этим вашим холмам.

– Я больше не езжу на велосипеде. Понимаешь, у меня нет на это времени. Вот так.

– Он почти поучаствовал в «Тур де Франс», – сказал Этьен.

Луи кивнул.

– Можно я сделаю предсказание? Настанет день, и ты снимешь этот велосипед со стены.

Я засмеялся.

– Если ты еще будешь тут.

– Я собираюсь тут остаться, – сказал он.

Он купил тот дом, в котором жил. Понимает ли он, что тут никогда ничего не происходит, спрашивали его мы. Он счастливый человек, отвечал он, чего ему желать?

Счастливый человек, в этой дыре? Скоро выяснилось, что он умеет рассказывать истории как никто другой. Неудивительно, что мы смотрели ему в рот. Он мог рассказывать о чем угодно. Молчал Луи только о своей сестре. Мы еще ни разу не видели ее. Скоро мы начали задаваться вопросом, существует ли она вообще, пока кто-то не заявил, что видел, как она стоит у окна. Просто тень, не более. Этого оказалось достаточно, чтобы поползли самые дикие слухи. Очевидно, она была страшнее смерти, изуродованной с рождения, да еще и безумной – ничего удивительного, что Луи оставался в кафе не дольше, чем на пару пинт пива. Что за жизнь! Особенно для человека, которому в радость бывать в обществе. Природа одарила его отличными ногами и ушами, а также красивейшими бакенбардами в округе, если верить женщинам. О да, они его любили. Так же, как они любили меня. Когда устраиваешь шоу за стойкой, всегда находится женщина, что с удовольствием смотрит на тебя. Не то чтобы я не смотрел на них в ответ. Но заводить девушку ради того, чтобы не остаться одному? Я уже три года был один, и мне это пришлось по вкусу.

Когда попадется та самая, по-другому запоешь, говорили мне.

Та самая. Мне она уже попалась. Сердце до сих пор болело, когда я думал о ней. За стойкой ее имя никогда не произносили. В тот раз оно прозвучало из-за Луи.

Был будний день, школьные занятия кончились раньше, чем обычно. Сегодня можно остаться подольше, сказал он. После первой пинты последовала вторая, и вскоре его взгляд скользнул к моему велосипеду. На третьей пинте он задал свой вопрос. Это из-за женщины я отказался от участия в гонках?

Я удивленно посмотрел на него. У меня это на лице написано?

– Женщины, Вилфрид. – Он глубоко вздохнул. – От них одна головная боль.

Вот оно. Тайна «сестры» наконец будет раскрыта. Я взял стул и подсел к нему. Рассказывай, Луи. Но он заговорил вовсе не о сестре.

– Если бы мне кто-то сказал полгода назад, что я брошу женщину всей своей жизни, я бы заявил, что он сумасшедший. Мы собирались пожениться, Вилфрид. А потом все пошло наперекосяк. Все, Вилфрид. Ты знаешь, каково это?

Он грустно улыбнулся. Так печально, что у меня по телу побежали мурашки.

– Думаешь, я не знаю? – ответил я.

Все началось, когда мне было пятнадцать. Я пришел домой с табелем, полным плохих оценок, все было хорошо только с физкультурой и религией. Не оттого, что я был тупицей. Я не мог усидеть на месте, вот в чем была проблема. Половину времени в школе я проводил в углу, другую половину – на скамейке для наказаний. Почти каждый день в моем дневнике появлялось какое-нибудь замечание. «Не может промолчать»; «должен научиться концентрироваться»; «не сделал домашнее задание». Как будто мне охота было делать домашнее задание, после того как я вытерпел целый день уроков один за другим, и то только оттого, что родители каждое утро капали мне на мозг, что без аттестата у меня нет шансов. Если только я не хочу оказаться за барной стойкой. Не то чтобы это плохо, парень, но времена серьезно меняются. Теперь все продается и покупается, от радио и телевизора до холодильника. До летнего путешествия и машины, чтобы в него поехать. Так что мне следует знать, что делать, говорил папа. Учиться и учиться, пока пар из ушей не пойдет.

Мама говорила иное. У нашего Вилфрида просто слишком много энергии, говорила она в баре, такая энергия – это дар, а не наказание. В школе этого не понимают, и хоть намерения у них добрые, сделать они ничего не могут, а раз они мне ничего не могут дать, этим займется она. И если после этого жалобы в моем дневнике не закончатся, она лично пойдет в школу и все им доступно разъяснит. Этого не потребовалось: чтобы направить мою энергию в мирное русло, родители подарили мне велосипед. С первого же дня после школы я садился на него и гонял часами. В дневнике появлялось все меньше замечаний. Но из-за того, что я начал использовать время в классе для отдыха, мне пришлось остаться в пятом классе на второй год.

Отец кипел от гнева.

– У парня талант, – говорили ему в баре, – почему ты не отдашь его в велогонки?

– Талант – это то, чем ты можешь заработать на хлеб с маслом, – говорил отец. – В сентябре опять пойдешь в школу, вопрос не обсуждается. И начинай ездить с другими гонщиками в деревне. Если всерьез хочешь участвовать в гонках, ты должен для начала научиться ездить в пелотоне[16].

В следующую субботу я так и сделал. В восемь часов у церкви был сбор. Человек десять уже стояли и ждали, все были намного старше меня. Выспался ли я? Лучше бы да, а то ехать будет непросто. Чем сложнее, тем лучше, ответил я, ведь я пришел учиться.

Но как я мог хоть чему-то научиться, если они сталкивали меня в сторону каждые несколько метров?

– Цель в том, чтобы научиться защищаться, парень.

Попробуй тут защитись, когда взгляд прикован к дороге. То камень на мостовой плохо лежит, то горшок с цветами, который ты не заметил, то неогороженная яма. Они же сами ездили, они же знали, какие плохие бывают дороги.

Они смеялись.

– Никто и не говорит, что гонки это легко, малец. Если ты нюня, лучше даже не начинать.