После его банана - Пенелопа Блум

торопил события. Конечно, мой член был готов прыгнуть прямо к финишной черте, но я не позволял этому управлять мной. Я был готов позволить этому развиваться так медленно или быстро, как мне хотелось. Если и это не было хорошим знаком, то я не знал, что же тогда было.

— Тебе понравилось, — сказал я, указывая на холм позади меня.

Рей не выглядела полностью впечатленной.

— Ты так и не объяснил, как мы собираемся кататься на санках без снега. Или без санок.

— Коробки для пиццы. — Я подошел к ближайшей скамейке и поднял две коробки из-под пиццы, которые были лишь слегка запачканы жиром.

Рей, казалось, все еще не понимала этого, поэтому я взял ее за руку и повел вверх по склону. Как только мы добрались до верха, я положил коробки на землю и жестом пригласил ее сесть на одну из них рядом со мной.

— Готова? — спросил я.

Рей, казалось, наконец поняла. Она одарила меня легкой, осторожной улыбкой.

— Мы будем выглядеть нелепо.

— Может быть. Но я уверен, что сразу после того, как люди перестанут думать о том, как глупо мы выглядим, они, вероятно, начнут завидовать, что они тоже этого не делают.

Я покрутил пальцем в воздухе, затем оттолкнулся. Трава позволяла скользить относительно без трения, и я быстро набрал скорость. Холм был достаточно длинным и крутым, чтобы я успел ощутить приятный порыв ветра в лицо, прежде чем он выровнялся и заставил меня затормозить. Я оглянулся, ожидая, что Рей все еще находится на вершине холма, но она летела вниз ко мне с широко раскрытыми глазами и открытым ртом.

Я рассмеялся, ныряя в сторону, чтобы избежать столкновения с ней, когда она проскользила мимо.

— Видишь? Без снега это даже быстрее, — сказал я.

— Могу я предположить, что ты научился этому в детстве, и ты не приходишь сюда взрослым мужчиной и не катаешься с холма на коробках из-под пиццы в свободное время?

— Ты можешь предполагать все, что делает тебя счастливой, — сказал я, хватая ее коробку и начиная подниматься обратно на холм.

Мы сделали еще пару кругов, прежде чем решили сделать перерыв и посидеть на вершине холма, чтобы перевести дух. Это был крутой холм, и карабкаться вверх было утомительно.

— Ты же сказала, что хочешь чего-нибудь простого, — пожал плечами я.

Мы с Рей сидели коленями вверх, а руки за спиной, в траве. Мы все еще сидели на наших самодельных санках, но было не так уж трудно удержаться от сползания вниз, пока наши руки и ноги были в траве. Это был прекрасный вид, большая часть Центрального парка была скрыта от глаз деревьями, но мы могли видеть небольшие фрагменты окружающих нас небоскребов сквозь просветы в ветвях.

— Большинство парней, вероятно, придумали бы ужин и поход в кино.

— Да, но это было бы свидание. Кроме того, я не такой, как большинство парней.

— Не такой, — сказала она, как будто была удивлена, осознав, что поверила в это.

Я качнулся в сторону, врезавшись в нее плечом, а затем улыбнулся.

— Расскажи мне еще что-нибудь о себе. Мне все еще кажется, что я едва тебя знаю.

— Тогда ты, должно быть, действительно дерьмово относишься к этим свиданием-приквелам. Мы уже наполовину закончили номер два, а ты меня едва знаешь?

— Если бы ты была открытой книгой, я бы с удовольствием прочитал эти страницы. Все, что ты действительно позволила мне сделать, это посмотреть обложку и сделать свое лучшее предположение.

Рей сорвала немного травы, распустила ее и наблюдала, как легкий ветерок уносит ее прочь.

— А что случилось с твоим громким разговором о том, что ты не хочешь, чтобы я рассказывала о себе? Я думала, ты хочешь сам узнать ответы.

— Вот именно. Нам весело заниматься чем-то подобным, и я добываю себе немного информации. Вот как это работает.

Она перекинула волосы через плечо и слегка повернулась так, что оказалась почти лицом ко мне.

— Ладно. Отлично. Спроси меня о чем-нибудь.

— Любимый цвет?

Рей рассмеялась.

— Серьезно? Это не скажет тебе обо мне ничего существенного.

— Я не согласен. Скажи мне свой цвет, и я скажу, о чем он мне говорит.

— Отлично. Мне нравится желтый цвет.

— Ах! — Я понимающе кивнул. — Тебе нравится знать, что у тебя есть уникальные интересы. Не любитель сливаться с толпой. Настоящая личность. Кроме того, тебе нельзя позволять выбирать цвета при отделке дома, который мы собираемся построить вместе.

Ее глаза блеснули, затем она шлепнула меня по ноге.

— Неправильно.

— Как же так?

— Мне нравится желтый, потому что это был цвет дивана в старом кабинете моего отца. — Ее взгляд стал отстраненным, и она немного подтянула к себе ноги. — Когда я думаю о желтом цвете, я чувствую себя комфортно. В безопасности.

— Что он был за человек? — спросил я.

Рей наморщила лоб и несколько секунд смотрела вниз по склону, прежде чем ответить.

— Всегда пытающейся во всем разобраться. Как будто жизнь была большой головоломкой, и ответ был там, если только присмотреться достаточно пристально. И он никогда не думал, что кто-то зашел слишком далеко, чтобы его можно было спасти. — Она улыбнулась. — Он всегда пытался всех спасти.

Наступила приятная тишина, затем Рей внезапно подняла глаза.

— А как насчет твоего любимого цвета?

— У меня нет любимого цвета. Это ребячество.

Рей издала оскорбленный звук, затем снова попыталась ударить меня. Я поймал ее за запястье, слегка притянув к себе. Улыбка на ее губах растаяла, когда наши глаза встретились, но ее губы все еще были приоткрыты. Более осторожный мужчина запомнил бы, что произошло, когда я в прошлый раз целовался. К счастью, я не был осторожным человеком.

Я взял ее сзади за шею и притянул ближе.

Она остановилась как раз перед тем, как наши губы встретились.

— Это произойдет на самом деле?

— Если ты этого захочешь.

Глаза Рей искали мои, затем она расслабилась, закрыв их.

Наши губы соприкоснулись. Все хаотичные звуки города и мирные крики животных притупились, превратившись в ничто. Были только мы. Наши губы. Мягкое прикосновение кожи к коже и влажный жар ее языка, скользящего по моему.

Целовать ее было так чертовски правильно. Я хотел большего. Больше всего, и я не был уверен, что смог бы удержаться от этого, даже если мы были посреди парка.

— Майлз, — выдохнула она.

«Нет, черт возьми».

— Да? — Моя рука все еще лежала у нее на затылке, а ее губы покраснели. Она выглядела потрясающе, и мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не поцеловать ее снова, независимо от того, что она