Иудино дерево в цвету - Кэтрин Энн Портер

— А у меня как-то раз был серебряный шар, — сказала Франсес, — ох и красивый, весь серебряный, и не круглый, как эти, а длинный. Но эти, пожалуй, еще лучше, — добавила она: знала, как подобает вести себя благовоспитанной девочке.

— Когда надуешь этот, — Стивен не сводил с нее глаз: какое счастье не только любить, но еще и одаривать, — можешь надуть синий, потом розовый, потом желтый, потом лиловый. — Он пододвинул к ней кучку сморщенной резины.

Ее ясные глаза в коричневых, точно колесные спицы, лучиках, одобрительно смотрели на Стивена.

— Ну что ты, я не жадная, и не хочу надуть одна все твои шарики.

— У меня их, знаешь, сколько еще осталось, — сказал Стивен, и сердце его под тонкими ребрышками заколотилось. Он потрогал ребра пальцами и немало удивился, обнаружив, что они кончаются в середине груди. Франсес тем временем надувала шары уже чуть ли не через силу. По правде говоря, шары ей прискучили. Надуешь шесть-семь — и в груди пустота, а губы запеклись. Она надувала шары три дня кряду. И не чаяла, чтобы их запас иссяк.

— У меня, Франсес, их, этих коробок с шарами, не счесть сколько. — Стивен был на седьмом небе. — Миллион миллионов. Их нам, пожалуй что, надолго хватит, если каждый день надувать не очень помногу.

Франсес не слишком решительно предложила:

— Знаешь что. Давай немножко передохнем и выпьем лакричной водички? Любишь лакричку?

— Да, — сказал Стивен. — Только у меня ее нет.

— А что если купить немножечко? — спросила Франсес. — Палочка лакрички, такой вкусной, крученой, тянучей, стоит всего цент: Ее надо положить в бутылочку с водой, потрясти хорошенько, она вспенится, все равно как газировка, — и ее можно пить. Пить хочется, — сказала она жалостно, слабым голоском. — Вон сколько шаров мы надули, поневоле пить захочется.

Стивен молчал, осознавал, что дело швах, и мало-помалу его охватило оцепенение. Купить лакрицу для Франсес ему было не на что, а шарики ей прискучили. Так впервые в жизни его постигло настоящее горе. За минуту он постарел, по меньшей мере, на год: сгорбился, скосил глубокие, задумчивые, синие глаза на нос, погрузился в свои мысли. Что бы такое сделать, на что денег не нужно, а Франсес бы понравилось? Только вчера дядя Дэвид дал ему пять центов, а он потратил их на жвачку. И так ему стало жаль эти пять центов, что шея и лоб у него взмокли. И пить захотелось, и ему тоже.

— Я тебе вот что скажу, — он приободрился: ему пришел в голову замечательный выход, но, пораскинув умом, он неловко оборвал фразу. — Я знаю, что мы сделаем, я… я…

— А я хочу пить. — Франсес мягко, но упорно гнула свою линию. — Я хочу пить, и мне, наверное, придется уйти домой.

Встать однако она не встала — так и сидела, обратив к Стивену огорченный ротик.

От рискованности предстоящего приключения Стивена била дрожь, но он храбрился:

— Я приготовлю лимонад. Достану сахар, лимон, и мы попьем лимонаду.

— Лимонад я люблю, — обрадовалась Франсес. — Лимонад еще лучше, чем лакричка.

— Ты оставайся здесь, — сказал Стивен, — я все достану.

Он обежал дом, из окна Дженет доносились скрипучие голоса двух старух — ему предстояло перехитрить их. Он на цыпочках прокрался в буфетную, взял одиноко лежащий лимон, пригоршню кускового сахара и фарфоровый чайник, глянцевитый, круглый, сплошь в цветах и листьях. Положил все на кухонный стол, а сам острым топориком — его было строго-настрого запрещено трогать — отбил кусок льда. Положил лед в чайник, разрезал лимон и выжал, насколько хватило сил; лимон оказался на удивление твердым и скользким, налил воду, размешал сахар. Решил, что сахару маловато, юркнул обратно в буфетную, зачерпнул еще пригоршню. Вернулся на террасу, поразившись, до чего же быстро обернулся; и — лицо настороженное, поджилки трясутся, — обхватив чайник обеими руками, преданно понес холодный лимонад томимой жаждой Франсес.

В шаге от нее он остановился — его буквально пронзила мысль. Вот он здесь на виду, несет чайник с лимонадом, а из двери того и гляди выйдет, если не бабуля, так Дженет.

— Франсес, а Франсес, — громким шепотом позвал он. — Пойдем за террасу, там позади розовых кустов тень. — Франсес прыгнула, сорвалась с места что твоя лань, судя по лицу, она понимала, почему они убежали с террасы; Стивен осторожно перебирал ногами, бережно стискивая чайник обеими руками.

За розовыми кустами было прохладно и куда безопаснее. Они сидели рядышком на сыроватой земле, подогнув под себя ноги, и по очереди пили из тонкого носика. Стивен свою долю пил большими холодными вкуснющими глотками. Франсес пила, изящно обхватив носик розовыми губками, и горло ее трепыхалось ровно, как сердце. Стивен думал, что наконец-то он по-настоящему ублажил Франсес. Стивен не знал, отчего он так счастлив; к счастью примешивались кисло-сладкий вкус во рту и холодок в груди, оттого что Франсес рядом и пьет лимонад, который он, презрев опасности, добыл для нее.

Франсес сказала:

— Ой-ей, как много ты глотаешь зараз, — когда настал его черед приложиться к носику.

— Не больше тебя, — сказал он ей напрямик. — Сама-то ты вон по скольку глотаешь.

— Ну и что, — сказала Франсес так, словно его замечание лишь подтвердило ее тонкое знание приличий, — лимонад так и полагается пить. — Она заглянула в чайник. Там оставалось еще много лимонада, и она чувствовала, что с нее довольно. — Давай играть в кто больше глотнет.

Затея оказалась такой увлекательной, что они разрезвились, забыли об осторожности, поднимали чайник высоко и лили из носика в открытый рот до тех пор, пока лимонад не стекал ручейками с подбородка на грудь. Потом и эта затея им приелась, а лимонад в чайнике все не кончался. Тогда они надумали попоить лимонадом розовый куст, а потом и окрестить его.

— Вымя отца, сына и святодуха, — выкрикивал Стивен, поливая куст.

На крик над низкой живой изгородью возникло лицо Дженет, а над ее плечом нависало пожолклое сердитое лицо няньки Франсес.

— Я наперед знала, что так и будет, — сказала Дженет. — Знала: ничего другого от него ожидать не приходится. — Мешочки под ее подбородком тряслись.

— Нам захотелось пить, — сказал Стивен, — просто невтерпеж как.

Франсес ничего не сказала, потупясь, разглядывала носки своих туфелек.

— А ну дай сюда чайник, — Дженет вырвала чайник у него из рук. — Еще чего, пить им захотелось. Понадобилось что — спроси. Тогда и красть будет не резон.

— Мы не крали, — выпалила Франсес. — Нет! Нет!

— Нишкни, чтоб я тебя больше не слышала, — сказала нянька Франсес. — А ну, поди сюда. Тебя это не касаемо.

— Не скажите, — Дженет пронзила няньку Франсес взглядом… — Он ничего такого сам по себе отродясь не делал.

— Пошли, — велела нянька Франсес, — тебе здесь нечего делать. — Она схватила Франсес за руку и пошла прочь да так быстро, что Франсес, чтобы поспеть за ней, пришлось припустить. — Ишь чего надумала, ворами нас обзывать!