Садовые чары - Сара Эдисон Аллен

Керри Хартман, одна из их компании в старших классах, вышла вперед.

— Сидни Уэверли, — нараспев произнесла она.

Керри была единственной девчонкой в школе, которая могла сравниться красотой с Сидни.

В глазах Сидни мелькнуло затравленное выражение. Эмму окатила горячая волна неловкости.

— Мы слышали, что ты вернулась в город, — сказала Элиза. — Ты довольно долго отсутствовала. Где ты была?

Сидни обтерла руки о фартук, заправила волосы за уши.

— Много где, — произнесла она; голос у нее чуть заметно дрожал.

— Ты была в Нью-Йорке? — спросил Хантер-Джон. — Ты всегда хотела уехать в Нью-Йорк.

— Я прожила там год. — Глаза у Сидни забегали. — А... а где твои родители?

— Они два года как переехали во Флориду. Теперь я веду дела.

— Значит, тут живешь ты?

— Тут живем мы.

Эмма взяла Хантера-Джона под руку и прильнула к нему грудью.

— Эмма? Вы с Хантером-Джоном... женаты? — произнесла Сидни, и ее потрясенный тон задел Эмму.

Как смеет эта девица быть удивлена тем, что Хантер-Джон выбрал ее, Эмму?

— Мы поженились в тот же год, как закончили школу. Сразу же после того, как ты уехала. Сидни, — нахмурилась она, — я вижу два пустых подноса.

Эмма пыталась убедить себя, что Сидни сама напросилась на это, что ее унижение — ее же собственных рук дело. Но от этого почему-то было не легче. Она не хотела причинять Сидни боль. Ведь Эмма победила. Разве не так? Но именно так поступила бы ее мать, именно так сказала бы. И сколько лет ей удавалось удерживать рядом с собой отца Эммы?

Хантер-Джон перевел взгляд с жены на Сидни и обратно.

— Я должен поговорить с тобой с глазу на глаз, — сказал он и повел Эмму сквозь толпу гостей в дом.

Сидни проводила их глазами.

— В чем дело, милый? — спросила Эмма, когда Хантер-Джон привел ее в свой рабочий кабинет и закрыл дверь.

Все убранство этой комнаты было придумано Эммой: стены в кремово-шоколадных тонах, фотографии Хантера-Джона в моменты его спортивных побед в старших классах, цветы в кадках и огромный стол из орехового дерева, обитый кожей. Она подошла к столу и приняла соблазнительную позу. Этот стол она выбрала по причине того, что на нем было не жестко, если ей вдруг приходила в голову идея удивить его спонтанным сексом, когда он работал дома. Она решила, что за этим он позван ее и сейчас. Мама опять оказалась права. Хантер-Джон увидел Сидни и Эмму рядом и понял, что сделал правильный выбор.

Хантер-Джон остановился у двери, мрачнее тучи.

— Ты сделала это нарочно. Ты нарочно унизила Сидни.

Она почувствовала себя маленькой девочкой, которая получила на день рождения вожделенный подарок, но, развернув его, обнаружила в коробке простой камень.

— С каких это пор тебе не все равно?

— Мне не все равно, как это выглядит. Какого черта тебе вообще понадобилось притащить ее сюда, в наш дом?

— Тише, милый. Тише. Успокойся. Все в порядке. Я не имею к этому никакого отношения, клянусь тебе.

Она подошла к нему вплотную, потом подняла руки и погладила его по отворотам пиджака. Ее руки скользнули вниз, погладили его ширинку.

Он стиснул ее запястья.

— Эмма, в доме полно гостей.

— А я быстро.

— Нет, — впервые за десять лет сказал он и отстранился. — Не сейчас.

Клер было не по себе, а она терпеть не могла это чувство. Она не знала, как быть, и это ее нервировало. Старые друзья Сидни сгрудились вокруг нее, а Клер стояла столбом. Она не смогла решить, хочет ли сестра, чтобы она вмешалась, и побоялась, что Сидни разозлится, если Клер оторвет ее от друзей, с которыми она увиделась впервые за десять лет. Теперь, когда Клер шла следом за ней в кухню, лицо у Сидни было напряженным.

Как только за Клер закрылась входная дверь, Сидни бросила пустые подносы на стол и накинулась на сестру:

— Почему ты не сказала, что мистер и миссис Мэттисон — это Хантер-Джон и Эмма Кларк?

Клер собрала брошенные Сидни подносы и составила их стопкой поверх своих, потом отодвинула их в сторону.

— Мне и в голову не пришло, что ты думала по-другому. Кого ты ожидала увидеть?

— Я думала, что это родители Хантера-Джона! Откуда, скажи на милость, мне было знать, что Хантер-Джон с Эммой поженились?

— Но они же начали встречаться, когда ты его бросила, — сказала Клер, пытаясь говорить рассудительным тоном.

Сердце у нее ушло куда-то в пятки, в голове безостановочно крутилось: «Дело плохо. Что-то случилось. Дело плохо».

— Откуда мне было это знать? Меня здесь не было! — ответила Сидни. — И я его не бросала. Это он меня бросил. Почему, ты думаешь, я уехала?

Клер поколебалась.

— Я думала, ты уехала из-за меня. Потому, что я не подпускала тебя к бабушкиным рецептам. Потому, что из-за меня тебе не хотелось быть Уэверли.

— Мне не хотелось быть Уэверли не из-за тебя, а из-за всего города. — Сидни нетерпеливо тряхнула головой, как будто Клер ее обидела. — Но если тебе так будет легче, теперь я уезжаю из-за тебя.

— Подожди, Сидни, прошу тебя.

— Это все было специально подстроено! Неужели ты не понимаешь? Эмма Кларк подстроила все так, чтобы я выглядела как... как прислуга в глазах Хантера-Джона и моих бывших школьных подруг с их шикарными платьями и силиконовыми бюстами. Откуда она вообще узнала, что я вернулась? Зачем ты ей рассказала?

— Я ни о чем ей не рассказывала.

— Нет, рассказывала. Откуда еще она могла об этом узнать?

— Возможно, от Элизы Бофорт, — предположила Клер. — Ее бабушка была на обеде в Хикори.

Сидни какое-то время смотрела на Клер; в глазах у нее стояли слезы. На памяти Клер ее младшая сестра не плакала ни разу. Они обе были мужественными девочками. Когда мать бросила их, они, казалось, не слишком переживали; ни одна из них не пролила ни слезинки. Но только сейчас Клер задумалась, что же все это время творилось у Сидни в душе.

— Почему ты это допустила? Зачем позволила мне приехать сюда? Хочешь сказать, что ты ни о чем не догадалась, когда Эмма позвонила тебе и попросила организовать прием, призванный выставить напоказ то, о чем все и так знают? Безумную страсть и богатство! Она затеяла все это ради того, чтобы продемонстрировать их мне.

— Этот прием устроила не она, а ее мать. Я ни разу даже не разговаривала с Эммой. Может быть, это просто случайное совпадение, Сидни, и ничего такого не значит.

— Уж кто бы говорил! Для Уэверли каждая мелочь имеет значение! И вообще, как ты можешь их защищать! Неужели тебе приятно общаться с людьми, которые такого мнения о нас? Я же помню, когда мы были детьми, никто не хотел дружить с тобой, ни один мальчишка не хотел на тебя смотреть. Я думала, ты именно поэтому и ударилась во все это, — Сидни обвела рукой еду и цветы на столах, — потому что считала, что, кроме дома и бабушки, тебе ничего не нужно. А мне хотелось чего-то большего! Мне хотелось, чтобы у меня были друзья. Мне хотелось нормальной жизни! Когда Хантер-Джон меня бросил, я была просто раздавлена, а ты вообще ничего не заметила. Сегодня мне было очень больно, Клер. Для тебя что, это совсем ничего не значит?