Реванш Генерала Каппеля - Герман Романов

Камбалин посмотрел на офицеров – те еле сдерживали смех, хорошо зная реалии гражданской войны. Случай был отнюдь не экстраординарный, и он решил не затягивать паузу.

- У полковника Андрушкевича хватило духу разыграть роль красного командира до самого конца и узнать об имеющихся запасах фуража, продовольствия и численности местных партизан. Можете себе представить, как вытянулись и побледнели рожи у совдеповщиков, как онемели и прилипли языки их к гортани. Как стайка испуганных воробьев, в мгновение ока толпа рассыпалась по деревне, когда скинутая с плеч бурка обнажила блестящие на солнце золотые погоны…

Дружный смех собравшихся в комнате офицеров отразился в оконных стеклах. И словно подвел черту, оставив в прошлом тяжелый и страшный исход. Теперь можно было смело смотреть в будущее, воспрянуть духом от первых побед и надеяться на лучшее…

Архангельск

«Главный начальник Северного края»

генерал-лейтенант Миллер

«Удержать Мурман приказываю категорически! Из Архангельска вывезти весь ценный в военном отношении элемент, и тех из гражданских лиц, которым грозит неизбежное преследование со стороны большевиков. На транспорты и ледоколы погрузить имущество и продовольствие, а также вооружение и боеприпасы, красным ничего ценного в городе и порту не оставлять! Полностью очистить Мурманский край от неблагонадежных элементов и всех склонных к большевизму, не останавливаясь даже перед массовыми репрессиями и взятием заложников! Повторяю, удержать Мурман любой ценой, вам лично, ваше высокопревосходительство, приказываю остаться там несмотря ни на что – отъезд под любым предлогом равносилен предательству Иуды! Мой приказ к войскам прочитать незамедлительно!»

Евгений Карлович слегка передернул плечами, невольно чувствуя, как жаркий липкий пот словно горячим саваном покрыл его тело. Теперь ему нечего было изображать оптимиста и лгать самому себе. Он давно посчитал победу над большевизмом не осуществимой мечтой. Без наличия армии генерала Деникина на юге России, при уходе армии Юденича в Эстонию и Латвию, удержать огромный северный край невозможно со столь ничтожными силами десятка полков, похожих на хорошо потрепанные батальоны силою в двести-триста штыков, что еще оставались в строю.

В конце прошлого лета британский генерал Айронсайд, прибывший на Русский север для эвакуации английских экспедиционных войск, предложил генералу Миллеру увезти транспортами на Мурман войска и лояльное к белым население. Был срочно проведен опрос, в ходе которого выяснилось - от более половины (а кое-где и три четверти) офицеров и солдат согласны отступить на Кольский полуостров. Выехать туда, по самой минимальной оценке, могло до десяти тысяч жителей и до двенадцати тысяч военных.

Английский генерал скептически отнесся к желанию Миллера остаться в Архангельске, и сразу понял, что за этим кроется мечта хоть немного побыть «правителем», вроде того же адмирала Колчака или генерала Деникина. Айронсайд даже открыто заявил: «Теперь я убедился, что нельзя было создавать военную диктатуру. Она никчемна. Впрочем, говоря по совести, я не верю и штатскому правительству. Но последнее лучше, так как все равно придут большевики».

План вполне реальный – вывезти войска и сочувствовавшее белогвардейцам население, перебросить надежные воинские части в Карелию. Затем наступать армией на Петрозаводск, выйти к Олонцу, занять крепкую оборону на северном берегу реки Свири, что течет из Онежского в Ладожское озеро. Тем самым оказать прямое давление на красный Петроград с востока, когда войска генерала Юденича наступали с запада, со стороны Эстонии. Все понимали разумность такого шага, предлагали, даже настаивали его сделать немедленно. Генерал-лейтенант Миллер и сам прекрасно осознавал все выгоды такого варианта действий. Фронт становиться во много раз короче, надежно прикрыт слева непроходимыми лесами и болотами Прионежья с их бездорожьем, и за спиной находится пусть не совсем дружественная, но и не откровенно враждебная белым Финляндия.

Удержаться в тех местах было бы намного проще. Единственная нитка железной дороги от Мурмана до Медвежьей горы на Онежском озере стягивала малолюдные места, покрытые густой тайгой и болотами на южном фронте в Карелии, до бескрайней Кольской тундры на крайнем заполярном севере. Наступать большевикам от занятого Петрозаводска невероятно трудно, учитывая то, что, отступая на север, белые могли полностью уничтожить перед ними всю железнодорожную инфраструктуру, с величайшим трудом построенную в последний предреволюционный год.

Других дорог там нет в принципе, пройти тропками через тайгу с многочисленными озерами и болотами что с юга, что с востока от Онеги, с весны до осени невозможно не то, что частями, как полк или батальон, но и взводом проблематично. Глухие там места, жизнь только вдоль железной дороги идет, до которой от Онеги топать добрую сотню верст. До Архангельска еще четыреста верст, и все вдоль практически безлюдного побережья Белого моря, где деревенька в десяток дворов поморов считается погостом. Лишь зимой, когда все покроется снегом и льдом, можно пройти на лыжах или протоптать зимники, но в это время подстерегает другая беда – стоят сильные морозы, в которые из теплого дома высунуть нос на улицу и то страшно.

Все же идти и воевать можно и нужно – и разработанный еще в декабре план эвакуации предусматривал поэтапный, растянутый на недели отход. Такие сроки были нереальными, ибо красные не станут ждать так долго, а просто опрокинут слабые заслоны. На что надеялся Евгений Карлович – так он сам не смог бы себе ответить. Тут была собрана вся знаменитая русская триада – «авось», «небось» и «как-нибудь».

Вдруг войско адмирала Колчака отстоит Сибирь, Деникин чудом возьмет Москву, а Юденич Петроград – по одной «надежде» на каждого пришлось, вот только все пошло прахом, рухнуло в одночасье. Последнюю неделю, узнав о пленении Верховного правителя и захвате «золотого эшелона» большевиками в Иркутске, Миллер только имитировал «правление», даже не пытаясь бороться – зимой противоборствующие на российском севере стороны не демонстрировали активность, что ему помогло еще на целый месяц побыть «правителем» Заполярья.

Вчерашний день ударил словно хлыстом, остановив агонию – известие об освобождении верховного главнокомандующего в Иркутске вместе с золотым запасом вдохнуло во многих, потерявших волю, в том числе и в него самого, надежду. Сегодня он получил радиограмму из Мурманска – в ней был шедший три дня от адмирала Колчака этот приказ. И Миллер не сомневался, что генерал Скобельцын, что сейчас сражался в Карелии с красными, распоряжение из Иркутска получил на пару дней раньше – телеграфная связь Финляндии с европейскими странами хорошо отлажена, и генерал уже действует, отправив эшелоном в Мурманск надежные части. Арестовать тамошних большевиков и возможных мятежников у него хватит мужества и силы, тем более имея на руках личный приказ адмирала Колчака. Как и его самого, если он вздумает ослушаться Верховного Правителя – слова насчет «иуды» на эту мысль наводили определенно.

Свои офицеры могут запросто расстрелять, решимости у них на этот шаг хватит. Да и соответствующий приказ получен, и завтра будет оглашен – в Архангельске давно существовали крайне напряженные отношения между заседавшими в тылу на «теплых местечках» генералами, и их подчиненными, что воевали в суровых условиях севера на фронте.