Король говорит! - Питер Конради

Следующие два месяца, в течение которых герцог и герцогиня путешествовали из штата в штат, были до отказа заполнены всяческими мероприятиями, включая, разумеется, выступления. Одну из самых эмоциональных речей герцогу предстояло произнести 25 апреля в Мельбурне в честь Дня АНЗАКа — отмечали двенадцатую годовщину высадки в Галлиполи. Он успешно справился с задачей.

Затем 9 мая состоялось главное событие их поездки — открытие парламента. Герцог нервничал и плохо спал накануне. Он взвалил на себя дополнительное бремя, предложив произнести сверх программы еще одну речь. Ожидалось присутствие такого большого количества народу, что он решил сделать краткое обращение к толпам перед зданием, когда золотым ключом откроет огромные двери Дома Парламента. Дама Нелли Мельба пропела национальный гимн, войска прошли парадным маршем, над головой пролетели аэропланы. Один из них упал со ста метров в миле от трибуны. Пилот погиб. Хотя присутствовало около двадцати тысяч человек (и около двух миллионов слушали дома по радио), герцог победил в противоборстве с нервами. Это был, как писал глава его штата генерал лорд Кэван королю, «громадный успех, причем идея целиком принадлежала Его Королевскому Высочеству»[58].

Когда герцог вступил в небольшой по размерам Зал сената, чтобы выступить с обращением к членам обеих палат парламента, на него обрушилась жара, усиленная включенными софитами для фотографов и кинооператоров, чьи отснятые пленки предполагалось через компанию «Патэ» передать для показа британским зрителям. «Свет был такой силы, что температура в сенате поднялась за двадцать минут с 18 до 25 градусов, несмотря на то что по особому требованию треть ламп была вывернута», — отметил Кэван[59]. Однако герцог выстоял и произнес, по общему мнению, впечатляющую речь.

На торжественном завтраке пятьсот гостей вместе с герцогом подняли бокалы за его отца. В бокалах были лимонад и оранжад — Канберра соблюдала сухой закон. Эта вынужденная трезвость не помешала герцогу испытывать облегчение и гордость тем, что он сделал. Это чувство присутствует в письме к отцу, где он отдает должное помощи Лога. «Я почти не нервничал, когда произносил речь, потому что та, которую я произнес перед входом, прошла гладко и я ни разу не запнулся. Я испытал облегчение, потому что выступления все еще пугают меня, хотя занятия с Логом сделали чудеса, — я теперь знаю, как предотвращать и преодолевать любое затруднение. Я чувствую себя намного увереннее, что, я убежден, связано с тем, что я наконец могу нормально говорить»[60]. Герцог также позаботился о том, чтобы Лог знал, насколько он благодарен ему: в тот же вечер Ходжсон послал наставнику герцога телеграмму в Болтон-Гарденз. Текст был прост: «Речи Канберре большим успехом все довольны»[61].

Наконец 23 мая герцог и герцогиня отправились в обратный путь. В их ушах все еще звучали поздравления. «Его Королевское Высочество глубоко тронул людей своей молодостью, простотой, своей естественной манерой держаться, — написал королю сэр Томас Бриджес, губернатор Южной Австралии, — а герцогиню встречали громовыми овациями, и сейчас, покидая нас, она оставляет за спиной влюбленный в нее континент. Этот визит сделал великое дело для нашей страны, он перевел стрелки часов разлада и нелояльности на двадцать пять лет назад»[62].

Но приключения еще не закончились. Через три дня после того, как «Ренаун» покинул гавань Сиднея и начал свой путь через Индийский океан, в котельном отделении случился пожар, от которого едва не загорелся весь топливный запас корабля. Пламя удалось быстро потушить, но в какой-то момент ситуация была настолько серьезна, что речь шла о том, чтобы покинуть судно.

27 июня герцог и герцогиня сошли на берег в Портсмуте, дав возможность встречающим оценить достигнутые Берти успехи во время его ответной речи на приветствие мэра. Присутствовавший при этом контролер[63]в штате герцога Бэзил Брукс написал Логу, что был «по-настоящему поражен» тем, что услышал. «Не было практически ни единой запинки, и все прошло просто замечательно, — писал он. — Я подумал, что Вы захотели бы об этом узнать»[64].

Три брата герцога встречали его в Портсмуте, король и королева приветствовали его жену на вокзале Виктория. За время своего полугодового отсутствия герцог с женой преодолели расстояние в тридцать тысяч миль по воде и несколько тысяч миль по суше. Теплый прием, который они встретили, ясно показал, каким глубоким почтением монархия все еще пользуется в Австралии и Новой Зеландии, и было несомненно, что своим присутствием они еще более укрепили эту преданность короне и империи.

Что не менее важно, это путешествие дало герцогу новую веру в свои возможности. Он отчетливо осознавал, насколько исполнение порученного ему дела подняло его во мнении короля. Беседы с отцом не оставляли у него былого чувства подавленности. «Не хочу хвалиться и должен незамедлительно постучать по дереву, но у меня не было ни единого плохого дня с тех пор, как я нахожусь в Шотландии, — писал он Логу 11 сентября из Балморала. — Здесь я подолгу разговариваю с королем, и у меня не возникает никаких трудностей. Я даже могу заставить его слушать меня. И мне не приходится повторять одно и то же снова и снова»[65]. Герцог добавил, что он рассказал королевскому врачу лорду Доусону о своем лечении у Лога, да тот и сам сразу заметил разницу, на что герцог посоветовал ему посылать всех своих пациентов с заиканием к Логу «и ни к кому другому!!!»[66].

На завтраке в его честь в Меншн-хаус[67], где он встречался с деятелями Сити, герцог в течение получаса рассказывал о своей поездке — приятно, гладко и с большим обаянием. Лог начинал думать, что его пациент не только избавляется от своих речевых затруднений, но даже находится на пути к тому, чтобы стать первоклассным мастером беседы! Но как ни велики были его достижения в Австралии, Берти понимал, что ему еще необходимо работать и над своим заиканием, и над публичными выступлениями. И поэтому через несколько дней после возвращения в Лондон он возобновил регулярные визиты на Харли-стрит.

Во время последующих занятий герцог работал над скороговорками, которые назначал ему Лог, например такими: «Сшит колпак не по-колпаковски, надо его переколпаковать», «Билла-верзилу бревном придавило».