Происхождение имён рек и озер - Руфь Александровна Агеева

легче объясняются из определенных языков. В то же время именно анализ названий крупных географических объектов (вспомним то, что говорилось в предыдущем разделе об Алдане) позволяет говорить о далеком прошлом, выяснять особенности этногенеза, древних контактов и миграций народов.

Этнонимы тесно связаны с топонимией. Они могут быть вторичными образованиями от территориальных обозначений; в других случаях этнонимы, наоборот, являются основой наименований племенных территорий.

Многие названия славянских, в том числе древнерусских, племен произошли от гидронимов. Полочане жили по реке Полоте, бужане — по Бугу, полабы — по Лабе (Эльбе). Название еисляне относилось к одному из западнославянских племен по месту его обитания на верхней Висле. Член-корреспондент АН СССР О. Н. Трубачев [1983] связывает с Вислой и этноним иллирийцы (Illyrii) из реконструированной формы *uisluri. Эти древние «висляне» были венетами, прародина их находилась именно в низовьях Вислы, а позже они приняли имя «иллирийцы» и перенесли его с собой в ходе миграции на юг, в Паннонию и Далмацию.

О. Н. Трубачев [1974], изучая типы славянских этнонимов и их связь с гидронимами, отмечает, что есть прямое соотношение между этническими особенностями разных народов и способами образования этнонимов. Уже немецкий филолог XIX в. Я. Гримм заметил, что ни одно древнегерманское племя не было названо по крупной реке (Эльба, Рейн), так как германские народы были склонны к миграциям. Совсем другая картина наблюдается у славян, кельтов, иллирийцев, фракийцев.

У славян многие этнонимы обязаны своим возникновением рекам — по месту обитания племен и реже по происхождению. Последний случай наблюдается в названии племени ободриты, которое означает «жители по реке Одеру»; на самом же деле этноним относится к племени, исторически засвидетельствованному в стороне от Одера.

Параллели из этнонимии кельтов, иллирийцев, фракийцев многочисленны: Ambisontes — «племя по обе стороны реки Изонты», Narensioi — «жители по реке Нарон», Ambarri — «племя по обе стороны реки Арар». Такая близость в способах образования кельтских, иллирийских, фракийских и славянских этнонимов позволила О. Н. Трубачеву утверждать, что соответствующие народы жили на сопредельных территориях, причем славяне, вероятно, занимали срединное, промежуточное положение между иллирийцами и дако-фракийцами. Славянская прародина, таким образом, была не замкнута в своих границах и представляла собой подвижный ареал.

В другой работе О. Н. Трубачев приводит еще один, очень интересный и более сложный, пример связи этнонима и гидронима. В античных источниках упоминается племя иксоматы, проживавшее на берегах Танаиса — Дона. О. Н. Трубачев, сторонник концепции продвижения индоарийских племен в Индию из района Северного Причерноморья, сопоставляет название иксоматы с древнеиндийским именем реки Икщумати (Iksumati), притока Ганга, а также реки Ичамати в бассейне Брахмапутры. Предположительно арийские племена принесли эти названия с запада на восток в ходе освоения Индии. «Это прозрачное суффиксальное производное от др. — инд. iksu-«сахарный тростник», — пишет автор, — откуда Iksu-mati значит «тростниковая или богатая сахарным тростником»[27]. Географические реалии, как полагает О. Н. Трубачев, подтверждают обилие тростника и камыша на Дону, но автор приводит и еще один, чрезвычайно важный, чисто лингвистический, аргумент. Оказывается, что на римской карте мира по другую сторону Танаиса, т. е. на его левом берегу, где жили иксоматы, имелась надпись Cannate, которую можно прочесть только как латинское Cannatae — «тростниковые». Это название является, по-видимому, буквальным переводом индоарийского этнонима иксоматы, и, таким образом, значение этнонима О. Н. Трубачев считает доказанным.

Но можно высказать и некоторые сомнения по поводу того объяснения, которое предложил О. Н. Трубачев. Во-первых, этноним иксоматы сопоставлялся непосредственно с гидронимом, который притом весьма удален географически от Подонья. Сравнение в первую очередь с другими этнонимами Причерноморья, возможно, вскрыло бы иные (ираноязычные?) связи названия иксоматы, хотя автор и считает такие попытки безуспешными. Кроме того, сопоставление с гидронимией имело бы большую доказательную силу, если бы в гидронимии самого бассейна Дона были найдены подобные названия.

И еще один, дополнительный, вопрос возникает по этому поводу. Слово iksuh в санскрите означает «сахарный тростник». Но сахарный тростник — тропическое растение, которое не растет на территории СССР вообще, в Подонье в частности. Тростник, растущий на Дону, и сахарный тростник тропиков — совершенно разные растения, принадлежащие даже к разным родам и имеющие лишь отдаленное сходство друг с другом.

Если древние индийцы принесли с собой из Северного Причерноморья слово iksuh, то могло ли оно означать некогда просто «тростник», а затем быть перенесено на «сахарный тростник»? Такой перенос в принципе возможен, но в данном случае проблематичен. Ведь в санскрите имеется совершенно другое слово — nadah (najah) для обозначения обыкновенного тростника.

Слово iksuh в древнеиндийском языке — неясного происхождения, изолировано, его этимологические связи неизвестны [Mayrhofer, 1956, Bd. 1]. Оно могло появиться в речи ариев, пришедших в Индию, и как заимствование из местных (дравидийских) языков Индии, хотя этот вопрос не исследован. В самом деле, сахарный тростник был новым растением для пришельцев в Индию; вряд ли в их языке могло раньше существовать его название. Обозначение же обыкновенного тростника или камыша индоарии, что вполне естественно, могли принести с собой со своей старой родины. Известный языковед из ФРГ М. Майрхофер [Mayrhofer, 1963, Bd. 2] в своем этимологическом словаре древнеиндийского языка приводит большое количество материала по поводу слова nadah — «тростник, камыш». Родство его с иранским корнем *nada- (в том же значении) несомненно. Более далекие сопоставления показывают, что родственные индоиранскому слову корни присутствуют в литовском и армянском языках. Таким образом, налицо индоевропейское происхождение названия обыкновенного тростника в древнеиндийском языке.

Как нам кажется, географические и ботанические реалии, не говоря уже о лингвистических данных, заставляют считать гипотезу о родстве этнонима иксоматы с названием индийской реки Икщумати недостаточно убедительной: она нуждается в дальнейшем развитии и обосновании, хотя у нее есть и сильный аргумент — надпись Cannate на римской карте.

Приведем другие примеры связи этнонимии и гидронимии — наименование водного объекта по названию племени или народа, обитавшего по его берегам. Чудское озеро (по-эстонски Пейпси-ярв) было названо русскими людьми Чудским в знак того, что к западу от него обитал народ чудь — так в Древней Руси именовались различные финно-угорские племена, в первую очередь эсты.

Сложный этнический состав населения Татарии отразился в так называемых этногидронимах: болото Чир-меш сазы — «Черемисское болото» (черемисами называют марийцев), Мукшы куле — «Мокшинское озеро» (мокша — название части мордовского народа) [Саттаров, 1977].

У селькупов — самодийского народа, проживающего в Западной Сибири, — существовала родовая организация, которая была изучена в XIX в. М. А. Кастреном, в 20-х годах нашего века Г. Н. Прокофьевым. Селькупы прежде делились на два рода, носящие имена Лимпыл пелекыл тамдыр («Орла половинный род») и Косыл пеле-кыл тамдыр («Кедровки половинный род»). Это названия древних тотемов, т. е. таких животных