Охотники за нацистами - Эндрю Нагорски

Эти вопросы мы будем задавать снова и снова…

Большинство тех, кто изначально намеревался отдать нацистов под суд, не были евреями – как, например, главные обвинители Нюрнбергского процесса Роберт Х. Джексон и Телфорд Тейлор, судья по делу айнзацгрупп Майкл Масманно или главный прокурор в Дахау Уильям Денсон. Однако неудивительно, что евреи оказались в числе юристов процесса, как тот же Бенджамин Ференц. А люди, пережившие холокост, готовы были помочь победителям в расследовании преступлений и задержании своих бывших преследователей. Их мотивы, думаю, очевидны.

Однако Ян Зейн не входил в число ни тех, ни других, став «охотником за нацистами» в самом прямом смысле слова. На сегодняшний день о нем мало что известно даже соотечественникам-полякам, не говоря уж о мировой общественности. В варшавском Институте национальной памяти и вашингтонском Мемориальном музее холокоста хранится немало собранных им свидетельств выживших узников. Также Зейн написал первый подробный отчет об истории, организации, медицинских экспериментах и работе газовых камер Освенцима[157] – лагеря, чье название стало синонимом холокоста.

Зейн организовал судебный процесс над Рудольфом Хёссом – не путать с заместителем Гитлера Рудольфом Гессом, приговоренным Нюрнбергским трибуналом к пожизненному заключению. Хёсс взошел на эшафот 16 апреля 1947 года возле крематориев Освенцима, лагеря, комендантом которого он был. Его специально повесили на том же самом месте, где он недавно убивал своих жертв. Именно Зейн уговорил Хёсса до казни изложить свою историю на бумаге. Автобиографические записи коменданта до сих пор остаются самым пугающим за всю историю человечества документом, позволяющим заглянуть в сознание массового убийцы. Мемуары, однако, на сегодняшний день почти забыты, затерявшись в потоке литературы о преступлениях Третьего рейха.

О Зейне и его наследии мало что известно, возможно, еще и потому, что он не вел ни дневников, ни мемуаров, позволивших бы в той или иной мере описать его образ. Остались лишь краткие официальные отчеты и стенограммы допросов,[158] которые он вел в качестве члена Главной комиссии по расследованию гитлеровских преступлений в Польше, Комиссии по расследованию преступлений против польского народа и, конечно же, судебных документов по делу против Хёсса, офицеров СС и прочего персонала Освенцима. Кроме того, Зейн вел дело против Амона Гёта – коменданта концентрационного лагеря в Плашове, пригороде Кракова. Именно этого садиста Стивен Спилберг изобразил в своем фильме «Список Шиндлера». Если бы Зейн не умер в 1965 году, в возрасте пятидесяти шести лет, мы бы, наверное, узнали о его истории больше.

А возможно, и нет. У Зейна были веские причины концентрировать внимание на своей работе, а не на личной жизни. Он был вынужден скрывать что-то очень важное до конца жизни даже от своих ближайших коллег.

Очевидно, что семья Зейна – выходцы из Германии, хотя точное его происхождение остается неизвестным.[159] Впрочем, для региона, где границы постоянно перекраивались, в этом не было ничего необычного. Ян Зейн родился в 1909 году в Тушуве – галицийской деревушке, которая сейчас находится на территории Юго-Восточной Польши, а тогда входила в состав Австро-Венгерской империи. Домашними языками региона были польский и немецкий. Артур Зейн, внучатый племянник Яна, родившийся полвека спустя и пытавшийся воссоздать семейную историю, уверен, что Зейны – потомки немецких поселенцев, которые отправились в Галицию в конце восемнадцатого века по воле императора Священной Римской империи Иосифа II, правителя земель Габсбургов, которые охватывали большую часть Южной Польши.

Последовавший раздел территорий между Россией, Пруссией и Австро-Венгрией[160] более чем на сто лет стер Польшу с лица земли. После Второй мировой Польша возродилась как независимое государство. Большинство родственников Зейна остались на юго-востоке страны, предпочитая заниматься сельским хозяйством. Сам Ян уехал в Краков, чтобы с 1929 по 1933 год изучать право в Ягеллонском университете, а затем начать карьеру юриста. С 1937 года он стал работать в следственном отделении суда Кракова. Как вспоминают бывшие коллеги, он с первых же дней продемонстрировал особую «страсть к криминалистике».[161] Однако германское вторжение два года спустя заставило его отложить планы.

Во время войны Зейн оставался в Кракове и устроился на работу секретарем в ассоциации ресторанов. Нет никаких доказательств, что он был связан с польским Сопротивлением или, напротив, сотрудничал с германскими властями; Зейн просто пытался пережить шесть долгих лет оккупации. Однако прочим членам его семьи была уготована иная судьба.

Брат Яна, Юзеф, живший в деревушке под названием Боброва, в первые же дни оккупации принял роковое решение. Германские власти поощряли, чтобы фольксдойче – поляки немецкого происхождения – регистрировались в качестве этнических немцев. Его внук Артур обнаружил документы, свидетельствующие о том, что Юзеф зарегистрировал всю семью: жену, троих сыновей и отца. Наверняка он посчитал, что, принимая сторону победителей, обезопасит родных. Вскоре его назначили главой своей деревни.

Когда стало очевидно, что Германия проиграет войну и войска начали отступление, Юзеф исчез. Даже его сыновья не знали, что с ним случилось. «Детям не позволяли знать, что происходит»,[162] – написал позднее один из них, также названный в честь отца Юзефом. Двух его сыновей на несколько месяцев отправили в Краков к их дядюшке Яну и его супруге. Спустя много лет они узнали, что отец бежал на северо-восток страны, сменил имя и вплоть до своей смерти в 1958 году работал лесником в самых далеких поселениях – «как можно дальше от цивилизации», по словам Артура. Под этим вымышленным именем его и похоронили. До последних дней он боялся, что новые власти опознают в нем пособника нацистов.