Остров искушений. Нереальное шоу - Роман Сидельник

— И что же, на вас не нападали пираты? — завёлся Томми.

— Нет, они проплывали мимо, смотрели в свою подзорную трубу, но не решились объявить нам войну.

— Скукота, — изрёк Томас Фернандес и покинул кухню.

Мывшая посуду Мадлен попросила передать ей мою тарелку, которую я едва не вылизал — до того завтрак показался мне вкусным.

— А ящерки? Были на острове ящерки? И бабочки?

Лили смотрела на меня широко раскрытыми карими глазами, такими же, как у мамы Лурдес и её отца Пабло, а её личико обрамляли шоколадного цвета локоны, делая её похожей на фарфоровую куклу.

— Да, детка, ящерки шныряли туда-сюда по песку и в зарослях, а бабочек можно было встретить в джунглях, ближе к пресной воде. Знаешь, Лили, бабочки там очень красивые, как в твоих книжках.

Племянница снова захлопала в ладоши и сообщила, что желает поехать на этот остров со мной в следующий раз, когда я соберусь посетить его. Мне этого не хотелось бы, но внутри меня терзали сомнения. Кажется, это не последний мой визит туда.

После завтрака мы с Пабло направились в сад за домом и устроились в сооружённой нами несколько лет назад просторной деревянной беседке. Он рассказал мне о происшествиях за время моего отсутствия. От сердечного приступа умер его сосед мистер Свитзер, а девушка, живущая через два дома, наконец, вышла замуж. Мистер и миссис Уайт произвели на свет тройню — и это было поистине самым значимым событием года в Инглвуде.

Около полудня я покинул дом Пабло и направился в свою квартиру на окраине Денвера.

Я принялся разбирать рюкзак. Здесь были мои грязные вещи, накидка из плащёвки, найденная мной накануне потери памяти, пара деревянных индейских тотемов, привезённых, очевидно, моим племянникам в качестве сувениров, и свёрнутый пополам лист бумаги. Я развернул его. Листок был исписан моим почерком. Это было моё послание самому себе. В записке говорилось, чтобы я нашёл по своим каналам Марселу, Бивня, Мэттью, Зака и Джерри. И ни слова об Эве Пристон. Я ещё раз пробежал глазами записку, считая, что смогу найти шифр, но нет: ни малейшего намёка на то, что я хотел передать себе что-то ещё между строк. Значит, я знал, что не буду ничего помнить по возвращении. Или имел основания думать о такой возможности.

Тут меня осенило. Я бросился перебирать свои грязные вещи в поисках шведки, в которую завернул найденный револьвер. Ни шведки, ни «магнума» среди моей одежды не было. Я обшарил все внутренние карманы рюкзака, карманы брюк и шорт, которые брал в поездку, но не нашёл и патроны.

Я решил дождаться понедельника и выполнить свою просьбу, указанную в записке. Больше всего меня беспокоила судьба Эвы. Возможно, я смогу получить информацию о ней или найду её, если сумею выйти на указанных мною людей, двое из которых, вероятно, сами пытались связаться со мною.

Ещё пару часов я маялся, стараясь вспомнить хоть что-то, но ничего не вышло. Отчаявшись, я включил телевизор. Щёлкая каналы, я наткнулся на канал «Дискавери», по которому транслировали репортаж о малоизученных местах. И тут я увидел нечто, что сохранилось в моей памяти: гора Бетонная Башка в центре одного из островов в Карибском море. Такая же была нарисована на клочке карты Бивня. И её макушку я видел, стоя на пляже.

Получается, что карта Алана Хука в действительности указывала на местонахождение чего-то спрятанного на этом острове. И вполне вероятно, что мне известен ответ и на этот вопрос. А, возможно, и не только мне, то есть не мне, Эве и Алану, раз в моём послании говорится, чтобы я нашёл ещё четверых.

Бетонная Башка… Это было бы отличное прозвище для меня. Ведь я, по сути, провалил задание. И получил при этом возможность вернуться в оперативный отдел, работать совместно с ФБР и полноценно участвовать в расследовании. Как в старые добрые времена. Не так уж плохо, казалось бы.

По «Дискавери» в это время рассказывали об экспедиции на Бетонную Башку. Группа отправилась на остров два года назад, но так и не вернулась. Голос за кадром сообщил, что эта экспедиция не была первой. Также искатели сокровищ отправлялись туда в тысяча девятьсот первом, девятьсот двенадцатом, девятьсот двадцать третьем, тридцать четвёртом, сорок пятом, пятьдесят шестом, шестьдесят седьмом, семьдесят восьмом и восемьдесят девятом годах, и каждая из поездок не увенчалась успехом. То есть экспедиция снаряжалась каждые одиннадцать лет. Сейчас шёл двухтысячный год, а следовательно, мы были десятыми посетителями. Точнее, одиннадцатыми, если считать ту, из которой люди так и не вернулись… Не был ли телепроект лишь предлогом, чтобы под его прикрытием изучить остров? И могла ли одиннадцатая попытка оказаться удачной?

Далее шли интервью с людьми, участвовавшими в экспедициях прошлых лет. Лицо одного из них было мне знакомо. И не только потому, что я частенько видел этого человека по MTV. Я, наконец, понял, кого напоминал мне Бивень. Это был известный рок-музыкант легендарной группы «Rolling Stones» Кит Ричардс. Абсолютно всё, начиная от внешнего облика и тембра голоса и заканчивая жестикуляцией, было скопировано моим жеманным приятелем. И если Бивень был именно жеманным кривлякой, то Ричардса я бы скорее назвал манерным. Не более.

Музыкант рассказывал, что однажды его друзья в перерыве между гастролями предложили ему отправиться на Карибы: порыбачить, полежать под пальмами и отдохнуть от мирской суеты. Они не сразу сообщили ему, что он станет участником экспедиции, организованной неким двадцатилетним преуспевающим деятелем шоу-бизнеса Эдвардом Бэдролом. Но уже в самолёте, когда они «раскрыли свой тайный замысел», он воспринял эту новость весьма скептически: искать сокровища, безусловно, занятие увлекательное, но это станет пустой тратой времени. Так и вышло. Они вернулись ни с чем, выбившись из сил. Это было в шестьдесят седьмом году.

Я сидел перед телевизором, гадая, что я упустил. Бивень, карта, Бетонная Башка, Кит Ричардс, экспедиция, Эдвард Бэдрол… Стоп. А не он ли Эдди Бэдди?

Но последние минуты программы и вовсе вывели меня из равновесия. На весь экран красовалась фотография участников пропавшей экспедиции, состоявшейся два года назад. В центре, укутанный в «мою» накидку из плащёвки, стоял очень крупный мужчина с усами. После демонстрации фотографии, показали домашнее видео этого человека, сделанное накануне его отъезда на остров его женой. Мужчину звали Джон Стар, ему было сорок, он был банковским служащим в Сан-Франциско, и у него остались трое несовершеннолетних детей, страдающая подагрой мать, жена-домохозяйка и невыплаченная ипотека. Впервые в жизни я искренне сострадал человеческому горю.

Далее приводился список имён всех участников злополучной экспедиции. Одно имя было мне знакомо: Терри Пристон. Вот так поворот! Я точно помнил, что отца Эвы звали Дэвид Пристон, а в списке «Дискавери» значился некий Терри. Могла ли быть между ними какая-то родственная связь? Или редакторы допустили ошибку? Или умышленно скрывают факты? Это было бы нормально, учитывая методы их работы.

Всю ночь у меня перед глазами стоял Эдди Бэдди с кортиком в руках. Я был в панике и метался, но моё пространство было ограничено. А он, казалось, угрожал мне, хотя не подступил ни на шаг. Его взгляд был зловещим, а лезвие ножика поблескивало ярче рукоятки, инкрустированной камнями. В другой его руке была трость, которой он так же угрожающе размахивал передо мной.