Обреченное королевство - Брэндон Сандерсон

Своим ветром он распахнул настежь дверь здания, влетел в длинный коридор с блестящими стенами, покрытыми красным кафелем, и пронесся мимо мозаичных фресок, слишком быстро, чтобы можно было что-то разобрать. Он зашелестел юбками высоких златовласых служанок, несших подносы с едой или дымящиеся полотенца. Они говорили на странном языке, возможно спрашивая друг друга, кто оставил незакрытым окно в сверхшторм. Источник света прямо впереди, вспышки пронзали его. Каладин пролетел мимо красивой златовласой женщины, которая боязливо вжалась в угол, и ворвался в дверь. У него было мгновение, чтобы увидеть следующую картину.

Над двумя трупами стоял человек. Бледная выбритая голова, белая одежда. В руке убийца держал тонкий длинный меч. Оторвав взгляд от жертв, он посмотрел вверх и, кажется, увидел Каладина. У него были большие глаза сина.

Нет времени. Каладин вылетел в окно, широко распахнув ставни, и помчался в ночь.

Под ним проплывали города, горы, леса. При его приближении растения сворачивали листья, камнепочки закрывали раковины, кусты втягивали в себя ветки. Вскоре он достиг западного океана.

ДИТЯ ТАНАВАСТА. ДИТЯ ЧЕСТИ. ДИТЯ ТОГО, КТО ДАВНО УМЕР.

Внезапный голос потряс Каладина. Он забарахтался в воздухе.

ПАКТ МЩЕНИЯ РАЗРУШЕН.

Грохочущий бас заставил задрожать саму стену шторма. Каладин ударился о землю, отделившись от сверхшторма. Он заскользил и остановился, ноги окатили струи воды. Ветра накинулись на него, но он слишком долго был их частью, и они не сумели навредить ему.

ЛЮДИ БОЛЬШЕ НЕ ЕЗДЯТ НА ШТОРМАХ.

Голос стал громом, сотрясшим воздух.

ПАКТ МЩЕНИЯ РАЗРУШЕН, ДИТЯ ЧЕСТИ.

— Я не понимаю, — крикнул Каладин урагану.

Перед ним появилось лицо, то самое, которое он уже видел, старое, широкое как небо, с глазами, полными звезд.

ИДЕТ ЗЛОБА. САМЫЙ ОПАСНЫЙ ИЗ ВСЕХ ШЕСТНАДЦАТИ. А СЕЙЧАС ТЫ МОЖЕШЬ ИДТИ.

Что-то пронеслось мимо него.

— Подожди! — крикнул Каладин. — Почему так много войн? Мы должны воевать, всегда?

Он сам не знал, почему спросил. Вопросы сами вышли из него.

Шторм заворчал, как задумчивый престарелый отец. Лицо исчезло, рассыпалось на капли воды.

И голос ответил, тише.

ЗЛОБА ПРАВИТ.

* * *

Каладин выдохнул и проснулся. Его окружали темные фигуры, прижимавшие его к твердому каменному полу. Он закричал, и заработали старые рефлексы. Он мгновенно выбросил руки в стороны, схватил двух нападавших за щиколотки и дернул на себя, сбив врагов с ног.

Они, ругаясь, рухнули на пол. Каладин, используя момент, изогнулся и взмахнул рукой. Сбросив с себя руки прижимавших его к полу, он бросился вперед, врезавшись в человека, стоявшего перед ним.

Перекатившись через него, Каладин вскочил на ноги, освободившись от тюремщиков. Обернувшись, он смахнул пот со лба. Где копье? Одновременно он схватился за нож, висевший на поясе.

Нет ножа. Нет копья.

— Шторм тебя побери, Каладин!

Тефт.

Каладин прижал руку к груди и не торопясь выдохнул, сбрасывая с себя странный сон. Он был в бараке Четвертого Моста. Королевские штормстражи предсказали сверхшторм перед рассветом.

— Все в порядке, — сказал он ругающейся куче бригадников, которые только что держали его. — Что произошло?

— Ты пытался выскочить на шторм, — обвиняюще сказал Моаш, выползая из-под горы тел. Полутемный барак освещала одна-единственная сфера, которую держал сидевший в углу человек.

— Ха! — добавил Камень, вставая и приводя себя в порядок. — Открыл дверь, выглянул наружу и так уставился на дождь, как если собирался удариться головой о камень. Мы с трудом оттащили тебя назад. Хочешь еще две недели проваляться в кровати, а?

Каладин успокоился. Шло избавление — моросящий дождь в конце сверхшторма, капли били по крыше.

— Ты никак не просыпался, — сказал Сигзил.

Каладин посмотрел на азианина, сидевшего на полу и опиравшегося спиной о каменную стену. Он не пытался удержать Каладина.

— У тебя было что-то вроде горячечного сна.

— Я себя отлично чувствую, — сказал Каладин. Не совсем правда: голова болела, сил не было. Он глубоко вздохнул и откинул плечи назад, пытаясь избавиться от усталости.

Сфера в углу замигала. Потом свет потух, оставив их в темноте.

— Клянусь штормом, — пробормотал Моаш. — Этот угорь Газ. Опять дал нам тусклые сферы.

Каладин, аккуратно ступая, пересек черный как смоль барак. От головной боли не осталось и следа. Дойдя до двери, он открыл ее, впустив внутрь слабый утренний свет.

Ветер ослаб, но дождь еще лил. Он вышел наружу и моментально промок до нитки. Остальные бригадники последовали за ним, Камень кинул Каладину небольшой кусок мыла. Как и большинство остальных, Каладин был одет только в набедренную повязку; он намылился. Мыло пахло маслом, в нем попадались песчинки. Мостовикам не полагалось мягкого душистого мыла.

Каладин предал мыло Бисигу, худому бригаднику с угловатым лицом. Тот с благодарностью взял его — Бисиг почти не говорил — и начал намыливаться, а Каладин дал холодному дождю смыть мыло с тела и волос. Сбоку от него Камень, используя миску с водой, побрился и подровнял бакенбарды, длинными прядями спускавшиеся вниз; подбородок и губы он выбрил начисто. Они странным образом контрастировали с его головой, которую он выбривал в середине, прямо над бровями. Потом подровнял остальные короткие волосы.

У Камня были гладкие и умелые руки, и он сам не очень походил на свое прозвище. Закончив, он встал и махнул людям, ждавшим рядом с ним. Один за другим он выбрил всех, кто того хотел. Время от времени он останавливался и точил бритву.

Каладин поднял пальцы к собственной бороде. Последний раз он брился в армии Амарама, очень давно. Он подошел к Камню и стал ждать. Огромный рогоед засмеялся, когда пришла очередь Каладина.

— Садись, мой друг, садись. Хорошо, что ты пришел. У тебя на лице какие-то ветки пестрокорника, а не настоящая борода.

— Выбрей меня начисто, — сказал Каладин. — И я не хочу такое странное не-знаю-что, как у тебя.

— Ха, — сказал Камень, затачивая бритву. — Ты же низинник, мой добрый друг. Ты не можешь носить хумака'абан. Я должен избить тебя до потери сознания, если ты только попытаешься.

— Мне кажется, ты говорил, что драться — ниже твоего достоинства.

— Возможны важные исключения, — сказал Камень. — А теперь хватит болтать, если не хочешь остаться без губ.

Камень начал с того, что подровнял бороду, потом намылил его и побрил, начав с левой щеки. Раньше Каладин не разрешал никому брить себя; вначале, когда он очутился в армии, брить было нечего. Потом он подрос и стал брить себя сам.