Оборотный город. Трилогия - Андрей Олегович Белянин

голову, да смотрел, как серебряное течение тихого Дона отражается в плавном разливе Млечного Пути. И бог с ними, со всеми земными хлопотами, когда там, наверху, такое безмятежное великолепие…

В размышлениях о высоком и вечном я так и побрёл себе ночным дозором вокруг всего села. Калач на Дону мирно спал, судя по редкому и ленивому гавканью собак, даже они давно разлеглись по будкам, спрятали морду под хвост, свернувшись калачиком, и смотрели свои собачьи сны. Дул легчайший ветерок, доносивший прохладу с реки, воздух пах ночной свежестью, полынью, душным запахом впитывающейся в землю крови… Что?!

— Мать вашу за ногу! — взвыл я, бросаясь в дальние кусты, где оба моих упыря, сыто отрыгивая, догрызали последние жёлтые косточки. — Мы же договорились, оглоеды!

— А? Чё?! Когда? — заюлил Шлёма, а Моня, раскинув руки крестом, упал передо мной на колени. — Не губи, Иловайский! Увлеклись мы, перебрали, Шлёмка, когда голодный, себя не контролирует! А чумчара совсем маленький был, один раз куснуть…

— Да хоть один раз нюхнуть, кровь-то вы почему мне не сохранили?!

— Ты чем слушал, хорунжий? Монька же ясно сказал, увлеклись мы, — ковыряя щепочкой в зубах, бросил Шлёма, и этого я уже спустить не мог. За шашку не хватался, а вот с нагайкой отвёл душу!

Два упыря-патриота бегали от меня как наскипидаренные, но я не отставал…

— Ай! Мама! Больно! Чё сразу драться-то?! Вона Моньку бей, он интеллигент, от них все беды-ы! Илюшенька, не надо, не по голове, а впрочем, у него там всё равно мозгов нет. Чё ты сказал, лысый?! От лысого слышу!

В общем, последовавшая за этим дежурная драка между упырями меня не удивила. Я отдышался, сунул плеть за голенище, плюнул в сторону этих двух умников и не спеша обошёл по кругу всё село. Увы, в левую пятку ни разу не кольнуло, а следовательно, никакой опасности впереди не ожидалось. Чем ближе рассвет, тем меньше шансов поймать ещё хоть одного чумчару.

Зато родилась здравая мысль побеседовать с Фёдором Наумовичем. В самом деле, если зараза распространяется через слюну чумчар, то жутко интересно: кто же это нашим казакам пальцы лизал, да так, что они этого не заметили? Может, собака какая бездомная, или корова языком, или ещё кто не особо затейливый. Пусть бы доктор всех больных порасспрашивал на эту тему, надо бы найти первого заражённого и…

Ну, собственно, найдём мы его — и что? Всё равно зараза уже пошла по рукам, а единственного чумчару за сегодня схарчили мои же, чёрт побери, приятели! Поняв, что больше мне тут нечего ловить, я строевым шагом отправился на конюшню, где по идее меня должен был ждать заботливый денщик. Увы, увы, Прохора на его тулупе почему-то не оказалось, зато меня у ворот взяли под белы рученьки четыре плечистых казака.

— Извиняй, хорунжий, но то по приказу атамана. Сам пойдёшь али локти заломить?

— Сам пойду, — взвесив все «за» и «против», решил я.

Не хватало ещё из-за дядиных капризов со своими же станичниками из полка отношения портить. Тем более что не факт, удастся ли мне раскидать всех четверых. А если и раскидал, дальше-то что? В бега подаваться? Нет уж, здесь родился, здесь живу, здесь и помирать буду! Только желательно попозже, не сейчас, пока не до старухи с косой — других дел полно…

Благо и казаки поняли меня правильно, не делая ни малейших попыток прибавить мне скорости коленом, отобрать кавказскую шашку или хотя бы усмехнуться в спину. Я для них, конечно, всё равно останусь «генеральским племянничком», но полк это всегда одна большая семья. Как бы к тебе ни относились, а в беде не бросят. Впал в немилость к начальству, с кем не бывает? А вот добивать и злорадствовать — не принято…

— Слышь, хорунжий, так чем это ты Василь Дмитревичу так не угодил?

— Пьёт зело, — грустно покачал головой я.

— Дык кто ж не пьёт? — философски поддержали разговор мои конвоиры. — А вот бают, будто ты ему в штоф воду льёшь за-ради его же здоровьечка?

— Лью, но святую, чтоб бесов изгонять. А то он при мне их сапогом на столе бьёт, да никак попасть не может. Со стороны — комедия, но ить, с другого ракурса, столько чашек да блюдец переколотил — три сервиза сложить можно было!

— Нешто так уж злоупотребляет? — не поверили мне.

Я на миг призадумался, а действительно, стоит ли так бесстыже клепать на родного дядю? Потом всё-таки решил, что стоит! Катенька говорила, что пожилым людям надо ежедневно сердце тренировать, типа профилактика инсульта. Так что вперёд, хорунжий Иловайский, продолжай доводить знаменитого дядю-генерала, ему оно по большому счёту только на пользу!

— Ещё как! Тайком пьёт, по-чёрному. Как встанет на пробку, так неделями не сковырнёшь. Днём ещё держится, совесть не пропил, а по ночам глу-у-ши-ит… В гавань, в стельку, в доску, в зюзю, вникакую, в дрова, в хлам, всклень, в мицубиси!

— В чё-о-о? — вздрогнув, вытаращились казаки.

Последнее слово я у своей ненаглядной слышал, но точного значения сам не знаю, поэтому и на объяснения размениваться не стал.

— Да чтоб меня сухой ольхой на Карибском перешейке пришибло, если вру!

Как вы понимаете, клятва такого рода мало к чему обязывает — где Карибы, а где я? Но на наших станичников это впечатление произвело, они люди простые, университетов не оканчивали, академическим образованием не отягощены, мышление незамутнённое, детское, искренне-е-е…

— Ты уж на нас не серчай, хорунжий, — поочерёдно пожали мне руку все четверо, распахивая двери в затхлый сарай на заднем дворе дядиной хаты. — Приказ есть приказ, ужо посиди тут до утра, поди, Василий Дмитревич-то на трезвую голову сам тебя выпустит.

— Храни вас Бог, братцы, за вашу доброту, — низко поклонился я и, указуя пальцами на светящееся оконце, добавил: — Вон, гляньте, чего творит в алкогольном дурмане…

Казаки невольно придвинулись поближе, прячась под подоконником и вслушиваясь в невнятное дядино бормотание:

— …кровь — любовь? — морковь — бровь… О, бровь! Не суропь на меня энту бровь, я ж… я ж… И чего я ж? Тьфу, да никакая я не ж…

Сквозь тонкую занавеску было видно, как генерал отхлёбывает из кружки. Большего станичникам и не требовалось, всё, чего надо, своими глазами увидели. Завтра же утром дяде будет, мягко говоря, не до меня, грешного…

Я осмотрел сарайчик, сгрёб в кучку соломку в углу, накинул на неё пыльную мешковину, да и повалился спать без задних ног. Даже снов не видел по причине полной физической и умственной утомлённости. И ведь