Башня у моря - Сьюзан Ховач

Довольно долго я обдумывал разные схемы.

Какую бы из них ни выбрал, она должна быть безупречной. И нужно твердо знать, что говорить, чтобы обелить себя и мою мать, а всю вину возложить на Драммонда.

Спустя какое-то время понял, что за окном уже довольно темно, а я еще не знаю, как мне достать оружие.

Пистолет был у Макгоуана. Когда его убили, при нем нашли дробовик, но пистолет обнаружился позже, и Драммонд прикарманил его. Я это знал, потому что Драммонд показывал мне его. Меня прежде интересовало оружие, а когда мы жили в Америке, он меня и стрелять научил.

Что же Драммонд сделал с пистолетом Макгоуана? Он мог отдать его одному из О’Мэлли, но мои друзья из этого семейства никогда не говорили, что кто-то из их родственников унаследовал оружие Макгоуана. Может быть, сохранил его как этакий странный сувенир, напоминающий ему о мертвом враге? Это в духе Максвелла. Но где он мог его спрятать? Вероятно, не в своих покоях – ни мать, ни слуги не должны были его случайно обнаружить. И я знал, что его нет в запертом шкафу в дальнем коридоре, где Драммонд держал свои ружья. Но револьвер должен быть где-то в Кашельмаре. Какая комната нравится Драммонду больше всего?

Мой прадед Генри де Салис застенчиво улыбался мне с портрета над камином. Часы-автоматон многозначительно отстукивали время, лампа освещала комнату мягким ровным светом. Здесь Драммонд курил сигары и погружался в бухгалтерские книги.

Револьвер оказался в нижнем ящике стола. Я вытащил его, взял в руки. Он отличался от револьвера Драммонда, но вскоре мне удалось выдвинуть барабан и посчитать в нем пули. Их там было три. Я закрыл барабан, сунул оружие назад в ящик.

Руки дрожали. Я чувствовал себя безнадежно больным.

Я далеко не сразу пришел в себя, но наконец снова был в состоянии думать. Выбора нет. Как и другого пути. Умрет либо она, либо он. И если я оставлю это на усмотрение правосудия, то повесят мою мать.

На рассвете следующего дня я оседлал лошадь и поскакал в Клонарин поговорить с друзьями из клана Джойс.

2

– Значит, ситуация такова, – сообщил я им. – Мой дядя Томас вскоре вернется из Америки и примет меры для проведения вскрытия дяди Дэвида. Это значит, что они откопают его тело в Англии и выяснят причину смерти. Доктора это умеют. Так вот, я подозреваю, что мой дядя был отравлен, но нужно ли мне говорить вам, кто это сделал?

– Этот черный негодяй Драммонд! – тут же хором ответили они.

Я улыбнулся, но никак не прокомментировал. Спустя несколько секунд заявил:

– Вы понимаете, в каком затруднительном положении я оказываюсь? Я не могу ничего предпринять, пока у меня не будет неопровержимых доказательств отравления, иными словами, пока не узнаю о результатах вскрытия. Я попросил дядю Томаса прислать мне телеграмму из Лондона, как только станут известны результаты. Но до этого еще пройдет немало времени. Письмо до дяди будет идти целую неделю, а то и дольше, и еще недели две ему понадобятся, чтобы собраться и вернуться в Англию. Так что, прежде чем он пришлет мне телеграмму, может пройти недель шесть, и я до этого времени не смогу ничего предпринять. Нужно иметь официальное заключение, прежде чем действовать.

– Мы убьем его для тебя! – предложили эти глупые горячие головы, горя от нетерпения. – Если твои руки связаны, мы сделаем дело за тебя! – А кто-то из них услужливо добавил: – Нам только что и нужно потом – билет до Америки.

– Нет-нет-нет! – потрясенно возразил я. – Никакого убийства! Да, вам, конечно, это может сойти с рук, но вы подумайте о неприятностях, которые ждут меня, если полиция дознается, что за этим стою я! Поймите, человек моего положения не может заказывать убийство, как дюжину шампанского.

Они разочарованно посмотрели на меня.

– Мы должны строго следовать закону, – твердо сказал я.

– Саксонские законы не про нас, – процедили мои друзья. Другого я от них и не ожидал.

– Это потому, что вы не знаете, как ими пользоваться. Вы всегда так чертовски заняты распрями друг с другом, что остаетесь беззащитными перед тиранией таких людей, как Макгоуан и Драммонд. А они пользуются законом так, чтобы было выгодно им. Если вы хоть на минуту забудете, кто из вас О’Мэлли, а кто Джойс, то быстро поймете, что вам нет никакой нужды быть мучениками. Вот послушайте меня. Я собираюсь избавиться от Драммонда законным путем. Его обвинят в убийстве и будут судить, а пока я лишь прошу вас помочь мне присмотреть за ним, чтобы он не проскользнул между пальцев. Неужели вы не понимаете, что убивать его нет никакой нужды? Чтобы разбить куриное яйцо, не нужен молоток – оно треснет, если нажать на него пальцами.

Они были заинтригованы – в чем же может состоять их помощь?

– Боюсь, что Драммонд удерет в Америку, когда узнает, что говорится в телеграфном сообщении с результатами вскрытия. А он наверняка все узнает, потому что телеграмма – это вам не запечатанное письмо, а у него явно шпионы повсюду. Нужно, чтобы вы помогли мне арестовать его, прежде чем он убежит. Мы сделаем это поздно вечером, когда Драммонд окажется в постели и без оружия, так что никто не будет подвергнут опасности.

Они пребывали в возбуждении. Кто-то спросил, не попросить ли им оружия у Братства.

– Нет, конечно, – настаивал я. – Оружие имеет свойство случайно стрелять, а я не хочу, чтобы кто-то был убит. Можете взять свои ножи, но использовать их только для самозащиты. Вы приедете арестовать человека, а не искромсать его на куски.

Когда возбуждение спало, кто-то вспомнил про О’Мэлли.

– Они нас убьют, когда узнают, что мы участвовали в аресте! – воскликнул Пэдди Джойс.

– Чепуха, – возразил я. – Если Драммонда убрать из долины, то сюда приедут его сыновья, а я достаточно хорошо знаю Макса и Дениса Драммондов, и, поверьте мне, ни один из них не придет в ярость и не попытается потом мстить за арест отца. А уж если его собственные дети не ополчатся на вас, то можете не сомневаться, что и остальная родня будет помалкивать.

Я их убедил. Мне больше ничего не оставалось, как только попросить их поклясться соблюдать тайну и пообещать, что, когда придет время, я пошлю за ними.

После этого я вернулся в Кашельмару и принялся ждать телеграмму от дяди Томаса.

3

Сначала я получил от него письмо. Он писал, что немедленно возвращается, чтобы тайным образом переговорить с Министерством внутренних дел и полицией, и он известит меня телеграммой, как только будут новости.

Когда телеграмма наконец пришла, в ней говорилось: «ПОДОЗРЕНИЯ ПОДТВЕРДИЛИСЬ. НЕМЕДЛЕННО ВЫЕЗЖАЮ В КАШЕЛЬМАРУ. КРЕПИСЬ. ТОМАС».

Я сжег телеграмму и отправил весточку друзьям.

Была пятница.

Я хотел почистить револьвер, но, поскольку плохо разбирался в нем, не решился – только убедился, что он в рабочем состоянии. Позже я взял его в горы – забрался высоко на Мать Дьявола и выстрелил один раз. Лишь тогда понял, что этот револьвер отличается от Драммондова кольта. Это был револьвер двойного действия – курок у него взводился автоматически. Я надеялся, что не промахнусь. У меня оставалось только две пули, вполне достаточно, но мне хотелось, чтобы было больше.