Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май

лошадей, которых я никоим образом не хотел оставить без присмотра.

Оставшись один, я запер дверь изнутри. Оконные ставни были крепко закрыты, и, полагаясь на свой чуткий слух, я спокойно заснул.

Глава 5

МИРИДИТ

Утром я пробудился, лишь когда в дверь застучал Халеф. Я на ощупь провел рукой вдоль стены, чтобы открыть дверь. В комнату ворвался яркий дневной свет. Я спал слишком долго, а в доме, очевидно, избегали любого шороха, стараясь не мешать нам.

Портной завтракал с нами; потом я заплатил за всех, и мы стали готовиться к отъезду.

Хозяин ненадолго удалился, а вернувшись, обратился ко мне с восторженной прощальной речью. Напоследок он сделал одно замечание:

— Господин, мы расстаемся в дружеских чувствах, хотя ты и доставил мне немало хлопот. Все хорошо окончилось, но все же хочу предостеречь тебя. Я только что побывал наверху, у мясника: мне надо было принести соболезнования соседу. Но брата убитого я не видел там. Мне сказали, что он уехал. А во дворе стояла лучшая лошадь мясника, оседланная и взнузданная. Это относится к тебе.

— Может, он хотел уладить какие-то дела?

— Не верится в это. Если он так ранен, как сказал пристав, то выгнать его из дома могла лишь кровная месть. Будь начеку!

— Что за лошадь у него?

— Гнедая, с длинным, широким белым пятном на лбу. Это лучшая лошадь в округе. Если этот человек намерен следовать за тобой, он не свернет назад, пока ты не будешь убит. Ведь, по законам кровной мести, на него ляжет бесчестье, ежели он позволит тебе улизнуть.

— Ладно, спасибо за предостережение. Прощай!

— Прощай! И не пугайся, когда выйдешь за ворота!

— Чего мне бояться?

— Ты увидишь и услышишь.

Мы тронулись в путь. Ворота были открыты. Я скакал впереди. Как только я очутился под аркой ворот и голова моего жеребца показалась в их проеме, раздался какой-то щелчок, будто бы сверкнула молния и за ней последовал ужасный грохот.

Мой вороной встал на дыбы и принялся лягаться всеми четырьмя ногами. Я с трудом заставил его опуститься на землю.

Что за адский шум? Туш! Нас хотели встретить прекрасным, почетным тушем. Снаружи выстроился весь вчерашний военный оркестр. Первым вступил тромбон, издав ужасный щелчок, и теперь он грохотал и громыхал, поддержанный всеми остальными инструментами. Наконец, тромбонист, энергично качнув зурной, подал знак — настала тишина.

— Эфенди, — крикнул ее обладатель, — после того, как ты оказал нам вчера столь высокую честь, мы хотим отплатить тебе добром за добро и намерены возглавить твой поход, чтобы весть о тебе разнеслась далеко за пределы этого селения. Я надеюсь, что ты не откажешь нам в нашей просьбе.

И без дальнейших предисловий вся процессия, сопровождаемая музыкальным гвалтом, пришла в движение. За околицей Халеф поблагодарил музыкантов, и они вернулись по домам. Мы же направились в сторону Варзы, откуда и прибыли вчера. Там мы отклонились от вчерашнего маршрута и направились в Йерсели.

Когда мы перебрались по мосту через реку Слетовска, я сказал Халефу:

— Поезжайте шагом, я кое-что забыл. Мне надо снова вернуться, но скоро я нагоню вас.

Они поехали вперед. Я вовсе не собирался возвращаться в деревню; у меня был совсем иной умысел, и я хотел скрыть его от портного. Я все еще считал его чужим человеком и не решался ему доверять.

Брат мясника жаждал мести; сомнений в этом не было. Он приготовил свою лошадь, чтобы преследовать нас. Если он и впрямь намеревался пуститься в погоню, значит, он отправился вслед за нами. Стоило подождать чуть-чуть, чтобы убедиться, надо ли его опасаться. Он наверняка поедет по здешнему мосту.

Я отвел лошадь в заросли кустарника, росшие на берегу, и сам спрятался здесь же, слегка пригнувшись. Теперь я принялся ждать.

Я не ошибся. Прошло всего пять минут, как появился всадник. На рысях он миновал мост. Под ним была гнедая лошадь с белым пятном на лбу; к седлу было приторочено ружье; сбоку свешивался гайдуцкий чекан. Его лицо было обезображено пластырем, начинавшимся еще под феской и пересекавшим лоб, нос и щеку.

Он не поехал в сторону Варзы, а последовал вдоль реки, вплоть до того места, где она сливалась с Брегальницей; проехав еще немного, он, наконец, повернул в сторону крутых склонов плато Йерсели.

Я осторожно последовал за ним, держа в руке свою лучшую подзорную трубу. Мой вороной так спокойно и аккуратно нес меня, что я не упускал из виду крохотной черной точки, в которую превратился всадник.

Он ехал по дороге, которая ведет из Караормана в Варзы, а я спешил за ним, следуя по степи, поросшей кустарником.

Мне уже не удавалось постоянно держать его в поле зрения, так как между нами вырастали кусты. Пришлось ехать вдоль его следа, и тот был довольно отчетлив.

По левую руку круто сбегали склоны плато. След привел меня к ним. Трава кончилась; показался булыжник. Теперь различить след было труднее, но все же я не терял его из виду. Я ехал вдоль каменистого откоса, прижимаясь вплотную к нему.

Вдруг — я едва успел одернуть вороного — я услышал прямо перед собой фырканье коня. Я как раз хотел обогнуть кустарник. Теперь я осторожно заглянул за край куста и увидел гнедого, привязанного к ближайшему стволу. Седло коня пустовало.

Когда мой вороной сделал еще один шаг, я заметил миридита; внимательно осматривая землю, он медленно пошел вперед и затем скрылся за ближайшим кустом.

Кого или что он искал? Я бы наверняка это узнал, но теперь я не мог следить за ним: если бы я поехал на лошади, он бы это заметил, а спешиться мне было нельзя, потому что я не в силах был бегать.

Мне оставалось сделать лишь одно, если на это хватило бы времени: обезвредить его оружие. Оно было пристегнуто к седлу. Вынимать пулю было некогда, но можно было сделать так, чтобы ружье дало осечку. При этом, если бы он меня заметил, я бы не уступил ему, не окажись только рядом его сообщников, которых он намеревался здесь встретить.

Итак, я выпрыгнул из седла, взял в руки штуцер — и для того, чтобы опираться на него при ходьбе, и для того, чтобы иметь под рукой надежное оружие. Теперь можно было рискнуть и пройти несколько шагов к гнедому. Встав рядом с ним, я схватил ружье с седла, взялся за курок и убрал капсюль. Затем, вытащив из куртки булавку — я всегда ношу с собой