Благородный Дом. Роман о Гонконге. Книга 2. Рискованная игра - Джеймс Клавелл

– Ты сам сказал, что слетит чья-то голова. Послушай, сейчас мы лишь рассматриваем возможности. Но факт остается фактом: тобой рисковать нельзя. «Артуром» можно. И остальными тоже. В том числе и мной. – Суслев говорил совершенно серьезно. – Поэтому, что бы ни случилось, это должен быть не ты и предпочтительно не я. Перспектива помереть раньше срока меня никогда не устраивала. – Он еще раз хлебнул из бутылки, с удовольствием ощутив разливающееся внутри тепло, а потом снова обратил взгляд на Кросса. «Он же со мной заодно?» – Мы ведь заодно, верно?

– Да. О да. Пока платят и пока мне нравится играть в эту игру.

– А вот верил бы в наше дело, мог бы пожить подольше и получше, товарищ.

– Ну да, конечно. Меня до сих только потому и не прихлопнули, что не верю. Коль скоро вам, кагэбэшникам, приспичило завоевывать мир, бороться с капитализмом и прочими «-измами» ради каких-то надуманных целей, которые вы провозглашаете, или просто для собственного удовольствия, что ж, я согласен jolly you along[147].

– Что-что?

– Это старинное английское речение, которое значит «помогать», – сухо прокомментировал Кросс. – Значит, ты собираешься сдать «Артура»?

– Не знаю. Может, ты направишь их по ложному следу в аэропорт, чтобы дать нам время уйти из гонконгских вод?

– Да, но Синдерс уже удвоил наблюдение.

– А как насчет Макао?

– Это можно устроить. Но я не в восторге от этой идеи. А что остальные в «Севрине»?

– Пусть уходят в глубокое подполье, мы временно сворачиваем операции. Ты встаешь во главе «Севрина», действовать начнем, когда уляжется вся эта катавасия. Де Вилль может стать тайбанем после Данросса?

– Не знаю. Думаю, тайбанем будет Гэваллан. Кстати, сегодня утром в Шатине обнаружены еще две жертвы Вервольфов.

У Суслева затеплилась надежда, и страх отчасти оставил его.

– А что случилось?

Кросс рассказал про находку.

– Мы так еще и не установили личности этих бедолаг. Грегор, сдать «Артура» – дело опасное при любом раскладе. Это может отозваться на мне. Хотя, возможно, крах фондового рынка, банковская неразбериха и исчезновение Данросса послужат достаточным прикрытием. Может быть.

Суслев кивнул. К горлу подступила тошнота. Надо было принимать решение.

– Роджер, пожалуй, я ничего предпринимать не буду. Просто уйду и попытаю счастья. Я… я составлю тайный доклад, чтобы опередить Синдерса, и доложу в Центр, что произошло. Что бы Синдерс ни предпринял, какая-то надежда остается. Будущее покажет. У меня тоже есть приятели наверху. Возможно, вся эта заваруха в Гонконге и похищение Данросса… Химический допрос я проведу сам, на случай, если он нас обставил, ума палата, как ты утверждаешь… Что такое?

– Ничего. А что Коронский?

– Он улетел сегодня утром после того, как передал все препараты. Я решил провести допрос на «Иванове», не на берегу. А что?

– Ничего. Продолжай.

– Возможно, неразбериха в Гонконге умиротворит мое начальство. – Теперь, когда решение было принято, Суслев почувствовал себя чуть получше. – Пошли срочный доклад в Центр через обычные каналы в Берлине. Пусть «Артур» продублирует его сегодня по радио. Ты уж постарайся обернуть дело в мою пользу, а? Свали вину за меткинский провал на здешних цэрэушников, а заодно и утечку с авианосца, да и Воранского. А? Обвини во всем ЦРУ и гоминьдановцев.

– Непременно. За двойную плату. Кстати, Грегор, на твоем месте я бы стер отпечатки с бутылки.

– Что?

Кросс язвительно поведал ему о том, как люди Роузмонта стянули во время налета рюмку и как много месяцев назад он, чтобы оградить Суслева, лично изъял отпечатки пальцев русского из его досье.

Суслев побелел как полотно:

– У ЦРУ есть мои отпечатки?

– Только если у них досье лучше, чем наши. Я в этом сомневаюсь.

– Роджер, я рассчитываю, что ты меня прикроешь.

– Не беспокойся, в моем докладе ты предстанешь таким безупречным, что можешь рассчитывать на повышение. А взамен ты порекомендуешь, чтобы мой бонус увеличили до ста тысяч дол…

– Ну это уже слишком!

– Это плата! Я вытаскиваю тебя черт знает из какой передряги. – Губы Кросса улыбались, но глаза – нет. – Слава богу, мы профессионалы. Верно?

– Я… я постараюсь.

– Хорошо. Подожди здесь. Телефон Клинкера прослушивается. Я позвоню из квартиры Джейсона, как только узнаю про Данросса. – Кросс протянул руку. – Удачи. Насчет Синдерса сделаю все, что смогу.

– Спасибо. – Суслев сжал его в медвежьих объятиях. – И тебе тоже удачи, Роджер. Не подведи меня с Данроссом.

– Мы не подведем.

– И продолжай так же хорошо работать, ладно?

– А ты передай своим приятелям, чтобы не забывали платить, ладно?

– Хорошо.

Суслев закрыл за Кроссом дверь, потом вытер ладони о брюки и вытащил микропленку. Вполголоса он проклял и ее, и Данросса, и Гонконг, и Синдерса. Он уже видел, как ему задают в КГБ вопросы про Меткина, про то, как он, Суслев, потопил его. «Как же мне вывернуться? – думал он, и по спине у него струился холодный пот. – Может, все же сдать „Артура“? Как это сделать, не запятнав Роджера? Должен же быть какой-то выход».

Выйдя на лестничную площадку, Роджер Кросс шагнул в лифт и нажал кнопку первого этажа. Теперь, оставшись в одиночестве, он измученно прислонился к шатким стенам кабины и потряс головой, чтобы избавиться от страха.

– Прекрати! – пробормотал он. Не без труда справившись с собой, он закурил и заметил, что пальцы трясутся.

«Если этот болван подвергнет Данросса химическому допросу, я пропал. И ставлю пятьдесят долларов против кучи дерьма, что Суслев по-прежнему подумывает сдать Пламма. Если он это сделает, господи, вся моя колода карт может посыпаться мне на голову[148]. Одна ошибка, одна крохотная осечка – и со мной все кончено».

Лифт остановился. Громко болтая, вошли какие-то китайцы, но Кросс их даже не заметил.

На первом этаже его ждал Роузмонт.

– Ну и?..

– Ничего, Стэнли.

– А как же твои предчувствия, Родж?

– Никогда не знаешь, Стэнли. Могло и повезти, – заметил Кросс, стараясь заставить сознание работать.

Он нарочно выдумал насчет предчувствия и взял Роузмонта с собой, оставив его ждать внизу, чтобы провести агентов ЦРУ, которые, как ему было известно, до сих пор вели наблюдение за вестибюлем.