Хаски и его Учитель Белый Кот, Том I - Жоубао Бучи Жоу

заколку-бабочку и протянул ее на ладони:

— Я нашел вот это.

— ...

— У вас...

— ...

Заколка сияла золотом, но сердце Чу Ваньнина упало.

Он не должен был надеяться, что Мо Жань никогда не узнает. В конце концов, он не мог бесконечно скрывать эту тайну...

После долгого молчания они оба вздохнули. Наконец, Чу Ваньнин прикрыл глаза, собираясь признаться, но тут услышал, как Мо Жань тихо пробормотал:

— Учитель, младший брат Ся правда ваш сын?

— …

Чу Ваньнин молча открыл глаза, и кровь, которая, казалось, превратилась в лед, снова потекла по его венам. На мгновение он потерял дар речи и мог только молча смотреть на сложное выражение лица Мо Вэйюя. Взгляд Чу Ваньнина прояснился, и теперь вместо испуга в нем можно было прочитать так и не высказанное определение умственных способностей Мо Жаня — «идиот».

— Правда, — Чу Ваньнин поднял руку и взял заколку с его ладони. — Но я ведь уже говорил тебе об этом. Почему ты спрашиваешь снова?

Мо Жань закрыл лицо руками:

— Я просто… хотел быть уверенным...

Хотя Чу Ваньнин уже не раз утверждал, что Ся Сыни — его плоть и кровь, но Мо Жань не верил в это. Даже сейчас, пусть он и расстроился поначалу, но все равно не поверил и решил втайне расспросить Ся Сыни, когда они снова увидятся. Никогда в жизни он не поверит, что такое возможно!

Отдохнув еще немного, Чу Ваньнин смог подняться с кровати:

— Моя одежда... — он дотронулся до своего ворота и поморщился. — Почему она в таком беспорядке?

Мо Жань закашлялся.

Чтобы память не захватили отрывки сцен из прошлой ночи, он поспешил сменить тему:

— Учитель, вы голодны? Я слышал, что в этой гостинице очень хорошо кормят. Особенно хвалят лапшу из тофу[84.1]. Давайте, спустимся и попробуем? Я заплачу!

Чу Ваньнин холодно посмотрел на него:

— Из тех денег, которые тебе дал я?

Но все равно взмахнул широким рукавом, открыл дверь и пошел вниз по лестнице.

Блюда на острове Линьлин были похожи на те, что готовили в Янчжоу. Свежие, оригинальные и довольно сладкие, как раз такие нравились Чу Ваньнину.

К этому времени аукцион в Сюаньюань уже закончился, большинство зрителей и покупателей уже разъехались. Им подали обед в отдельной комнате, так что не было необходимости надевать плащи, чтобы скрыть свои лица. После того как они сели, служка принес им по чашке зеленого чая «Изумрудные спирали весны[84.2]», положил на стол меню и вышел.

— Учитель, выбирайте!

— Выбери ты. Я ем все, что готовят в Цзяннани[84.3], — Чу Ваньнин взял свою чашку и сделал глоток чая.

Но когда чай коснулся губ, он вдруг нахмурился.

— Что? Слишком горячий? — спросил Мо Жань.

— Ничего. Наверное, погода слишком сухая, поэтому губы потрескались, — Чу Ваньнин коснулся уголка рта.

Странно, когда это случилось?

Мо Жань тут же виновато опустил голову.

Еду принесли не сразу, так что Чу Ваньнин и Мо Жань успели поговорить о том, что произошло в Павильоне Сюаньюань. Они ушли слишком рано, так и не узнав, кто забрал главный лот. Хотя сейчас это не имело особого значения, в будущем стоило бы подробнее разузнать о новом владельце.

Пока они болтали, стол постепенно заполнялся блюдами.

Чу Ваньнин понял, что больше ничего не узнает от ученика, и перестал задавать вопросы. Его взгляд скользнул по тарелкам на столе и остановился на лице нервно улыбающегося Мо Жаня.

— Ты был в Цзяннань раньше? — спросил он.

В прошлой жизни Мо Жань, конечно же, нашел время, чтобы посетить эти места и полюбоваться дождем из абрикосовых цветов, но сейчас ему было только семнадцать. Он вернулся на Пик Сышэн всего два года назад, поэтому покачал головой и уверенно ответил:

— Нет, никогда.

Чу Ваньнин опустил глаза. Его лицо было спокойным, а голос — мягким.

— Но ты заказал местные деликатесы.

— ...!

Когда он сказал это, Мо Жань вдруг понял, что выбрал именно те блюда, которые любил Чу Ваньнин. Он хотел, чтобы Учитель хорошенько подкрепился и восстановил силы, но забыл, что в этом времени не должен так хорошо разбираться в хуайянской кухне.

— Ребенком я часто играл недалеко от кухни Музыкальной Палаты. Я мало что пробовал, но о многом слышал.

Чу Ваньнин не стал продолжать разговор:

— Ешь.

Цзяннань кормила река, впадающая в море. Рынки острова Линьлин были наводнены корзинами с крабами, бамбуковыми клетками с креветками и ивовыми плетенками, кишащими рыбой, поэтому стол любой таверны изобиловал морепродуктами. Жареный угорь в хрустящей панировке, рыба в кисло-сладком мандариновом соусе, креветки, мидии и раковины, наполненные фаршем и головами толстолобиков, — все это умопомрачительно пахло, вызывая зверский аппетит.

Свежие овощи и мясо, холодные закуски и десерты отличались изысканностью и отличным качеством приготовления.

Тушеные «львиные головы» с мясом краба[84.4], хрустальное мясо[84.5], куриный бульон со стеклянной лапшой, бульон с пельменями и нежная лапша с тофу... список можно было бы продолжать и продолжать.

Мо Жань, подперев рукой щеку, наблюдал, как слуга ставит на стол последнюю тарелку с кусками османтусового торта, и тайком взглянул на Чу Ваньнина.

Ему было интересно, что Чу Ваньнин выберет первым из этого разнообразия блюд?

Он даже заключил пари с самим собой. Должно быть, это будет «львиная голова» с мясом краба. Это блюдо больше всего нравилось Чу Ваньнину в Янчжоу.

Как Мо Жань и думал, как только тарелки были расставлены, учитель первым делом потянулся палочками к «львиной голове».

Мо Жань вздохнул.

Иногда этот мужчина был так предсказуем. Он всегда выбирал одно и то же и никогда не...

Вот только... внезапно «львиная голова» упала прямо в тарелку Мо Жаня.

…изменял своим привычкам… э...?

Мо Жань ошеломленно поднял голову, и, придав своему лицу максимально услужливое выражение, спросил:

— Учитель?

— Спасибо, что заботился обо мне эти несколько дней, пока мне нездоровилось.

Мо Жань был удивлен и даже напуган поведением Чу Ваньнина. Неужели он ослышался? Учитель действительно сказал ему «Спасибо, что заботился обо мне»?

В прошлой жизни он никогда не говорил ничего подобного!

Чу Ваньнин увидел, что лицо юноши медленно покраснело, брови расслабились, глаза широко раскрылись, а прядь волос на лбу неуверенно дрогнула. Хотя он все еще чувствовал слабость, старейшина Чу должен был сохранять достоинство, так что просто спокойно сделал еще