Собрание сочинений. Том 9. Снеговик. Нанон - Жорж Санд

Ночи сейчас ясные, но еще довольно длинные, десять лье — не велик путь, я выйду поздно вечером, до света доберусь до монастыря, отдохну там день, а следующей ночью снова в дорогу. Я одолевала и большие расстояния. Только вы объясните мне, как пройти в монастырь, вы тут каждую тропку…

— Ах, Нанетта! — воскликнул Дюмон. — Вижу, ты мне больше не доверяешь. Ты думаешь, я уже ни на что не гожусь, презираешь меня, ну и поделом мне.

— Не вспоминайте старое, дядюшка. Если вы и были в чем-то виноваты, я уже про это забыла. Давайте тянуть жребий, кому идти, согласны? Но ведь надо обмануть Эмильена, уйти ночью, когда он спит, чтобы к его пробуждению быть как можно дальше от дома. Вам это будет труднее, чем мне, — вы спите в одной комнате с ним, бок о бок.

— Ничуть не труднее, — возразил Дюмон. — Эмильен спит крепко, как спят в его возрасте, я легко выберусь из, дому, не разбудив его. Я уже проделывал это не раз. А днем) ты ему скажешь, что я ушел по хозяйственным делам, — тебе, мол, понадобилось что-то раздобыть. Ну, а вечером скажешь; ему правду, поклянешься, что я вернусь на следующее утро, и я обещаю не подвести тебя. Конечно, Эмильен глаз не сомкнет, будет тревожиться, но лучше причинить ему беспокойство, чем подвергать опасности малышку Луизу, и он простит мне мое непослушание. Решено, и не вздумай возражать; завтра ночью я пойду в монастырь. Мне обязательно нужно это сделать, и сделать как следует; я согрешил и перестану мучиться из-за своей вины, только когда докажу себе, что я еще человек.

Я не стала спорить с Дюмоном, так как знала, что Эмильен каждую ночь видит сестру во сне, и не считай он своим долгом оберегать нас от тревог, давно бы пошел на любой риск, только бы узнать, не стала ли Луиза жертвой преследований, которым подвергались все аристократы.

Я притворилась очень усталой, чтобы все улеглись спать раньше обычного, и скоро услыхала, как вышел из дому Дюмон. На душе у меня было неспокойно: ведь Дюмон, может быть, отправился навстречу смерти, от этой мысли я всю ночь не сомкнула глаз. Если бы Эмильен заметил его исчезновенье, он наверняка бросился бы за ним вдогонку. Он так любил своего старого Дюмона, и я представляла себе, каким градом упреков он осыпал бы меня за то, что я позволила старику уйти одному!

Но, по счастью, все обернулось для нас удачно: Дюмону не пришлось далеко идти за новостями. Решив сократить путь, он заблудился и заночевал в лесу, чтобы утром понять, куда его занесло. Оказалось, он вышел к деревушке Бонна и, подумав, что его появление может показаться подозрительным, повернул назад, так как боялся напугать нас слишком долгим отсутствием. Путешествие свое он отложил на следующую ночь, намереваясь подготовить его самым тщательным образом.

Однако по дороге домой он нос к носу столкнулся с прежним сторожем из Франквиля по имени Бушеро, старым своим приятелем, человеком честным и надежным. Они обнялись, чуть не плача, и Бушеро, проведший ночь в деревне Бонна, где жила его замужняя сестра, рассказал Дюмону все, что тот стремился узнать.

Маркиз де Франквиль скончался за границей, ненадолго пережив жену. О старшем его сыне не было никаких известий. Конфискованное имущество, в том числе парк и замок, продали с торгов, — их купил господин Костежу, можно сказать, даром. Там он поселил свою мать и молоденькую барышню, которую она называла своей внучатой племянницей. Особа эта очень редко показывается на людях, а местные крестьяне поговаривают, что это мадемуазель Луиза де Франквиль, повзрослевшая и очень похорошевшая.

Он, Бушеро, видел ее собственными глазами в двух шагах от себя и не сомневался, что это дочь маркиза; однако тем людям, которые еще помнят Луизу маленькой противной гордячкой, сказал, что это не она. Впрочем, Луизе не угрожает никакая опасность, даже если ее вслух назовут по имени. С тех пор как господин Костежу раскрыл козни Премеля и публично изобличил Памфила в том, что тот вымогал деньги у арестованных богачей и жил на взятки, сила его и уважение к нему я куда как возросли. Господин Костежу с таким упорством разоблачал этих негодяев, что добился для них смертного приговора и отправил обоих на гильотину. Кроме того, Бушеро добавил, что если Эмильен еще находится в заключении, так господин Костежу уж непременно вскорости его освободит, потому что нет на свете человека справедливее и великодушнее, чем господин Костежу.

Поначалу Дюмон не решился довериться Бушеро, он спросил старого друга, не слышал ли тот, будто Эмильен бежал из тюрьмы. Нет, никто ничего не слыхал, а заключенных повсюду было такое множество, что Эмильен, верно, затерялся при пересылках, которым то и дело подвергались арестанты, Я отвечал ему Бушеро. Правда, Памфил пытался разыскать кое-кого из тех, кто исчез, хотя имена их все еще значились в тюремных книгах, но господин Костежу избавил страну от этого злодея, и теперь к ответу призывались только те люди, которые открыто выступали против Республики или были уличены в роялистских интригах. Их ждала суровая кара, но по крайней мере теперь этими делами занимался честный человек, а не мерзавец, измышлявший несуществующие заговоры только для того, чтобы свести счеты с собственными врагами или выжать деньги из насмерть перепуганных людей, попавших под подозрение.

Когда Дюмон понял, что на Бушеро можно положиться, он счел возможным все рассказать старому другу и привести его к нам. Известие о том, что Луиза находится в надежном укрытии, обрадовало Эмильена, и он передал через возвращавшегося во Франквиль Бушеро длинное письмо господину Костежу, в котором поблагодарил его, но в таких осторожных выражениях, что они никак не могли его скомпрометировать. В том же письме он спрашивал господина Костежу, нельзя ли ему, Эмильену, выбраться из своего убежища и исполнить наконец свое давнее желание, то есть пойти на военную Я службу. Спрашивал он также о том, не могут ли его друзья Я вернуться в монастырь, не претерпев при этом никаких утеснений.

Ответ господина Костежу пришел к нам через неделю — его доставил все тот же достойный Бушеро, проникшийся участием к Эмильену, словно тот был ему родня.

«Мой дорогой мальчик, — писал господин Костежу, — оставайтесь там, где вы есть; скоро вы сможете беспрепятственно выйти из своего убежища и выполнить долг перед родиной. Нам все еще приходится держать людей в узде и страхе, и хотя мы самым тщательным образом очистили революционные трибуналы