Молот и крест. Крест и король. Король и император - Гарри Гаррисон

Возвратился хозяин дома, горный охотник. Он беззвучно проник через входную дверь и уставился на борющихся.

Даже ссутулившись, он задевал головой потолок. А руки его свисали почти до самого пола. Плечи круглые и покатые, не квадратные, как у человека, но при этом достигающие в размахе полной длины меча. Тролль повернулся спиной к Шефу, не заметив его, потому что смотрел только на Катреда и троллиху.

Шеф поднял копье. У него была возможность нанести один-единственный неожиданный удар, в хребет, или в почки, или под ребра в сторону сердца. Такого не переживет даже гигант. Шеф помнил, что перед ним стоит людоед.

Но когда он замахнулся для удара, его переполнило ощущение неизбывной мрачности этого места. Это чувство посетило его недавно, на горной тропе, ощущение бесцветности, угрюмости и враждебности. Затем в видении Шефу явился мир, умоляющий о спасении и облегчении, и бог с солнцеподобным ликом даровал их – даровал то, что не было даровано ни Хермоту, ни Бальдру. Железный наконечник копья близ его щеки излучал одновременно и жар, и какую-то усталость, желание воздержаться от убийства. Мир видел их слишком много. Пора остановиться, что-то изменить.

Ухватившаяся за грудь Катреда троллиха внезапно головой вперед полетела через комнату, рухнув в ноги тролля и заставив его отшатнуться, чуть не напоровшись при этом на копье Шефа. Катред отталкивал ее назад так, что вся ее сила была направлена вперед, а потом опустил руки, схватил ее за лодыжки и перекинул через голову. Он извернулся и утвердился на ногах с мечом в руке, пошел на тролля с усмешкой безжалостной ярости. Тролль издал рев, подобный медвежьему, и отбросил троллиху со своего пути.

Шеф стукнул древком копья по каменному полу и во весь голос крикнул:

– Стойте!

Оба тролля подпрыгнули и повернулись к нему, их глаза разбегались из-за угрозы спереди и сзади. Шеф опять крикнул, на этот раз пробирающемуся вперед Катреду:

– Стой!

В этот самый момент маленький тролль, которого Шеф встретил на тропе, вбежал через наружную дверь, обхватил большого тролля за колени и разразился длинным потоком слов. Шеф вышел из узкого прохода в спальню, широко развел руки и аккуратно поставил копье в уголок. Он подал знак Катреду, который помялся, но меч опустил.

А что тролли? Шеф взглянул на них в свете лампы, еще посмотрел, в третий раз взглянул на старшего тролля, который в свою очередь озадаченно на него таращился. С очень знакомым озадаченным выражением. Серый мех, круглая голова, странная скошенная челюсть и массивные зубы. Но что-то знакомое – что-то в бровях, в скулах, в посадке головы на толстой шее. Шеф мягко подошел, взял огромную ладонь тролля, повернул и приложил к своей. Так и есть. Могучие персты, кулак в два раза больше молочного кувшина.

– Ты похож на одного моего знакомого, – проговорил Шеф почти себе под нос.

К его удивлению, тролль широко улыбнулся, обнажив могучие клыки, и ответил на сбивчивом, но понятном норвежском:

– Ты, наверное, говоришь про моего брата Бранда.

* * *

По словам Эхегоргуна – суть того, о чем он говорил, Катред потом пересказал Шефу за долгие вечера у очага, – потаенный народ некогда жил много южнее, в Норвегии и в странах на юг от моря, которое Эхегоргун называл Мелким, от Балтики. Но с течением времени климат изменился, и им пришлось уходить вслед за льдами на север, причем им везде и всегда наступали на пятки слабаки, хлипкие людишки, носящие железо, – у Эхегоргуна имелось для них много названий. Люди, конечно, не представляли собой угрозы – при одной мысли об этом Эхегоргун рассмеялся, издавая горлом странные хриплые звуки. Но людей было много. Они размножались со скоростью тюленей, сказал он, так же быстро, как нерестящийся лосось. И в толпе они становились опасны, тем более что использовали металл. По-видимому, обычаи потаенного народа восходили к дням, когда металла еще не знали, когда все прямоходящие – люди и потаенные – использовали только камень. Но однажды у людей появились металлы, сначала бронза – Эхегоргун называл ее красным железом, – а потом и настоящее железо, седое железо, и былое равенство между видами – если это были виды одного семейства – нарушилось. Эхегоргун бы с ним не согласился, но Шеф начал подумывать, что быстрое размножение, которое Эхегоргун так презирал и считал не вполне достойным разумных существ, было как-то связано с металлами. Выковке железа из руды нельзя было научиться просто так, это был результат знания, основанного на пробах и ошибках, к которым подтолкнул первоначальный счастливый случай. Недолго живущие существа, которым практически нечего терять, зато имеющие сильное желание хоть как-то выделиться среди многочисленных соперников, были более склонны тратить свое время на опыты, чем долго живущие, долго взрослеющие, медленно размножающиеся люди истинного народа – так они сами себя называли.

За века истинный народ превратился в потаенный народ, живущий в недоступных горах, искусно прячущийся. Это не так уж трудно, сказал Эхегоргун. Истинного народа кругом было гораздо больше, чем думало большинство людей. Они не пересекались в пространстве, да и во времени. Норвежцы в Холугаланде, сказал Эхегоргун, – дело особое, они жили в основном на побережье. Они часто плавали по морским дорогам, по Северному пути, от которого страна и получила свое имя, они строили свои дома у фьордов, летом пасли скот на всех островках зелени, которые им попадались. Редко их можно было встретить дальше чем в нескольких милях от берега. Особенно потому, что забредшие вглубь страны путешественники и охотники чаще всего не возвращались.

От финнов беспокойства было больше: они повсюду кочевали со своими стадами оленей, со своими санями, луками и силками. Однако перемещались они в основном летом и в дневное время. Зимой они оставались в своих шатрах и домах, совершая лишь редкие вылазки по привычным тропам, на которых с ними легко было разминуться. Снега и льды, темнота и высокие горы принадлежат им, говорил Эхегоргун. Они люди Мрака.

А как насчет человека, который висит у них в коптильне, спросил Шеф вечером первого дня знакомства. Эхегоргун отнесся к вопросу серьезно. Все дело в тюленьих шхерах, сказал он. Хлипким следует держаться подальше от них, хотя бы от тех, которые тролли считают своими. Шеф постепенно понял, что Эхегоргун, как и остальные люди его народа, был почти таким же хорошим пловцом, как и белые медведи, которых нередко находят спокойно куда-то плывущими вдали от какого бы то ни было берега. Шерсть предохраняла его от холода и была водонепроницаема, как шкура тюленя. Любой из взрослых троллей мог спокойно проплыть