Лачуга должника и другие сказки для умных - Вадим Шефнер

Оставив фургон на берегу, мы, сопровождаемые гостеприимными островитянами, направились в поселок, находившийся в пятнадцати километрах от канала. Путь наш петлял меж пресных озер, в береговых зарослях которых гнездились водоплавающие птицы, похожие на земных гусей, но более крупные и очень пестрые по расцветке. Нас они нисколько не боялись, хоть были дикими. Барсик объяснил, что островитяне никогда их не убивают, а только берут яйца из гнезд, причем в разумном количестве; из четырех – одно. Далее он сказал, что сейчас многие чагобы (гуси) уже улетели в центр материка, скоро и все улетят, чтобы вернуться на остров к началу сытного сезона.

Наконец мы вошли в поселок, состоящий из пещер, выдолбленных в прибрежных ноздреватых скалах; к каждой пещере вел пандус, причем довольно крутой. Отдельного жилья для нас не нашлось, и. нас распределили по разным хозяевам. Чекрыгина поместили в комфортабельную пещеру, где обитало семейство престарелого жреца Океана; Павла «подселили» в пещеру смотрителя маяка, где жил Барсик. А меня водворили на жительство к иномирянину по имени Кулчемг. Отец его был фельдшером, и на этом основании здешнее население после смерти отца кооптировало Кулчемга в лекари. У него был широкий медицинский профиль: зубной врач, акушер, костоправ, специалист по грыжам, ушибам, вывихам телесным и психическим. Поселили меня к нему неспроста: Барсик успел внушить местным жителям, что я «плаваю хвостом вперед».

В описание быта иномирян вдаваться здесь не буду, ибо в «Общем отчете» наши наблюдения изложены очень подробно. Скажу только, что хоть островитяне и живут в пещерах, их ни в коем случае нельзя приравнять к дикарям. Пещеры те не карстового происхождения, их выдалбливают для себя сами ялмезиане, причем стенам, полам и потолкам придают правильные геометрические формы; имеются световые колодцы и вентиляционные люки. В пещерах всегда тепло, чему способствует близость термальных вод. Что касается меблировки, то она скромна, непритязательна, но довольно удобна.

При пещере Кулчемга имелась палата для больных. Однако лекарь поместил меня туда не сразу, а прежде накормил ужином из яичного супа, яйца гусиного вкрутую, полувкрутую и яичницы. За столом присутствовали все члены семьи. Во время трапезы я расспрашивал хозяев о местных обычаях, и мне отвечали учтиво и подробно. Но когда я попытался проинформировать их о том, что прибыл сюда с другой планеты, они насторожились и, перебивая меня, повели разговор о трехстах восьми способах приготовления гусиных яиц. Затем лекарь отвел меня в палату, где стояли стол, стул и кровать, ножки которой были намертво принайтовлены к полу. На небольшом круглом окне, прорубленном в толще скалы, виднелась решетка. К палате примыкал небольшой отсек – это был гальюн, где имелся и умывальник.

– Ты будешь лечим мною, пока ум твой не успокоится, пока ты не осознаешь, что ты – не посланец небес! – многозначительно изрек целитель. – Я изгоню твою дурь, клянусь всеми глубинами!

Затем он принес яичницу, кувшин с водой и миску с какой-то зеленоватой смесью, от которой пахло гниющими водорослями и чем-то еще менее приятным для обоняния.

– А это что такое? – поинтересовался я.

– Не прикидывайся незнайкой! – строго ответил Кулчемг. – Это гусиный мед. Четыре ложки перед сном, четыре ложки поутру – и через четыре дня больного нет!

– Как это «нет»? – спросил я с некоторым опасением.

– Больного нет в том смысле, что он становится здоровым!

Мне пришлось принять дозу снадобья, после чего целитель ушел, не забыв при этом запереть дверь снаружи. Я же поспешил в гальюн…

Когда мне полегчало, я умылся и лег на койку. В этот момент из вмонтированного в воротник моей рубахи переговорного устройства послышался голос Чекрыгина:

– Кортиков, доложите обстановку! Идет слух, что вы захворали!

Я ответил, что временно нахожусь как бы на медицинской гауптвахте, но опасности в этом нет. Далее я попросил не оказывать на Кулчемга никакого давления в смысле изменения ситуации и не мешать мне вживаться в быт островитян.

Затем я связался с Белобрысовым. Он сказал, что устроился неплохо и что Барсик «свой в доску». Потом стал расспрашивать, как меня лечат, и долго хохотал, узнав о гусином меде, а затем изрек:

К концу разговора он посоветовал мне «отречься от земного соцпроисхождения», – и тогда целитель сразу отпустит меня на свободу. Но я ответил, что мне очень не хочется лгать. К тому же чем дольше я буду пациентом, тем подробнее будут мои сведения о современной островитянской медицине.

– Ну, вольному воля, Степа. Блаженны верующие…

Медицинское светило Утопает в похвалах, А больного ждет могила, Ибо так судил Аллах.

Он умолк.

В зарешеченное подобие окна мне виден был маяк и огненная дорожка, бегущая от него по пустынной поверхности океана. На вершине маячной башни, на фоне языков пламени, можно было различить силуэт согбенного старика, методично подбрасывающего поленья в «световую чашу».

Заботливый Кулчемг часто навещал меня в палате. Я выведал у него немало данных о местных обычаях и, главное, много сведений из истории планеты в широком смысле – все, что он слыхал от стариков. На такие допросы целитель отвечал с особой охотой, считая, что с его помощью я хочу восстановить в своей памяти все, что когда-то знал, но запамятовал в результате психической травмы.

Меня огорчало только то, что из-за однообразной пищи и главным образом из-за гусиного меда желудок мой пришел в некоторое расстройство и я начал худеть. Когда утром четвертого дня я пожаловался на это Кулчемгу, тот привел медицинскую поговорку, которую можно перевести на русский примерно так: «Вес убавляется – ум прибавляется». К этому он добавил, что, несмотря на явные сдвиги к лучшему, лечение продвигается медленнее, нежели он ожидал. Поэтому завтра утром он даст мне последнюю порцию гусьмеда, а затем, не медля ни часу, мне предстоит перейти к иному методу лечения.

– Ночною радостью будешь лечиться! – подытожил он и покинул палату, оставив меня в полном недоумении. Что это за «ночная радость», которой можно лечиться утром? Где тут логика?!

Связавшись с Павлом, я пересказал ему свой разговор с целителем и попросил своего друга разузнать у Барсика, в чем заключается суть загадочного словосочетания. В ответ Павел хмыкнул и заявил, что тут и без Барсика можно «усечь, в чем дело».

Днем приводит он блондинок На интимный поединок, А чуть ночь – к нему брюнетки Мчатся, будто вагонетки.

– Извини, Паша, но твое стихотворное иносказание весьма туманно. На что ты намекаешь?

– На то, что подружку тебе подбросят. В порядке межпланетной взаимопомощи. Для полного твоего психического просветления… Завидую!

Я возразил Павлу, что его гипотеза построена на базе незнания им тонкостей инопланетного языка. Однако, когда Кулчемг явился ко мне с вечерним визитом, я выяснил, что друг мой оказался прав! Лекарь сообщил, что завтра утром он приведет ко мне некую Колланчу. Она внучка жрицы Глубин и охотно дарит островитянам ночную радость в любое время суток.