Спасти Рашидова! Андропов против СССР. КГБ играет в футбол - Федор Раззаков

— И вообще, Аркадий Вазгенович, я не вижу блеска в ваших глазах, — после небольшой паузы, спросил у собеседника генсек. — Когда три месяца назад мы беседовали с вами в этом же самом кабинете, вы были куда более заряженным на успех. Вы что, уже устали?

Габрилянов ответил не сразу. Какое-то время он сидел, опустив глаза в стол, после чего вновь устремил свой взор на генсека и ответил:

— Три месяца назад я еще не знал, с чем нам предстоит там столкнуться.

— И с чем же вы там столкнулись? — поинтересовался Андропов.

— Узбекистан — это многонациональная республика, Юрий Владимирович. В ней проживают люди разных национальностей, большинство из которых с недоверием смотрят на наши действия.

— Почему, ведь вы арестовываете взяточников?

— Но это исключительно узбеки.

— Правильно, поскольку перед нами стоит конкретная цель — дискредитировать Рашидова и его окружение в первую очередь должны его же соплеменники. В таком случае, у людей будет больше доверия к таким показаниям.

— Но простые граждане Узбекистана весьма неодобрительно смотрят на подобную избирательность.

— У вас что, Аркадий Вазгенович, были личные встречи с такими гражданами? — догадался генсек.

— Были, Юрий Владимирович, причем неоднократные.

— И к каким выводам вы пришли после этих встреч?

— Что мы подспудно закладываем бомбу замедленного действия под такое понятие, как интернациональная дружба. Когда мы разрабатывали нашу операцию, мы, конечно, предполагали такой побочный эффект, но сейчас я понимаю, что мы его недооценили. Все гораздо серьезнее, чем мы думали в начале операции.

— А мне кажется, вы слишком преувеличиваете угрозу от этого побочного эффекта. Да, поначалу мы уповали на то, что под нашим давлением Рашидов сразу же подаст в отставку. Но он предпочел борьбу, что заметно затянуло нашу операцию. В итоге у нее появились побочные эффекты, но они ничто по сравнению с той целью, которую мы преследуем. А что касается мнения рядовых граждан… Обыватели часто не понимают целей большой политики и, собственно, не должны их понимать. Их дело — следовать за большой политикой, а не указывать ей. Они живут в своем узком мирке и не могут видеть всей перспективы, поскольку не обладают всем объемом информации. А мы с вами обладаем. Или у вас иное мнение — вы предлагаете свернуть нашу деятельность?

— Ни в коем случае, — решительно заявил Габрилянов. — Но надо что-то придумать, чтобы смягчить этот побочный эффект.

— У вас есть какие-то конкретные предложения?

— В данный момент нет, но если вы дадите мне время, то я, вернувшись в Ташкент, попробую их сформулировать и отправить вам в письменной форме.

— Хорошо, я согласен, — кивнул головой Андропов и, взяв со стола предыдущую записку Габрилянова, положил ее в кожаную папку, которая лежала перед ним.

После этого генсек взглянул на настенные часы и, обращаясь к гостю, произнес:

— Не буду вас больше задерживать, Аркадий Вазгенович.

Спустя несколько минут после ухода гостя Андропов вызвал в кабинет своего помощника Павла Лаптева.

— Павел Павлович, мне кажется, что Габрилянов сильно устал и уже не может быть полезен в Ташкенте, — обратился к вошедшему генсек.

— Что случилось, Юрий Владимирович? — насторожился помощник.

— По тому, как идут наши дела в Узбекистане, я догадывался, что там что-то неладно. Но несколько минут назад убедился в этом воочию — Габрилянов, по-моему, психологически надломился. Это уже не тот человек, который рвал зубами свои жертвы в Краснодаре. Надо искать ему замену.

— Но за сутки, которые ему остались быть в Москве, это невозможно.

— А разве я сказал о его немедленном отзыве? — удивился Андропов. — Нет, пусть вернется в Ташкент и доработает до конца месяца. Отозвав его немедленно, мы угробим человека окончательно — он сочтет это как недоверие к себе. А этот человек много для нас сделал и еще нам пригодится. А пока вызовите ко мне через час Юзбашяна.

Речь шла о председателе КГБ Армянской ССР Мариусе Юзбашяне, которого вызвали в Москву вместе с Габриляновым. Однако принимал их Андропов по отдельности. Несмотря на то, что оба они работали в рамках одной операции «Эмир», однако пересекаться друг с другом не должны были, поскольку у каждого был свой определенный участок работы и информация с разной степенью секретности.

Связанный по рукам, Азиз был чуть ли не волоком доставлен двумя дюжими мужчинами в дом, где на мягких курпачах восседал курбаши Хаятулло. Он пил чай и закусывал щербетом, который брал из большой пиалы. Бросив взгляд на пленника, которого его нукеры поставили перед ним на колени, курбаши произнес:

— Ты же обещал принести мне деньги за девчонку, а вместо этого напал на мой кишлак. Разве правоверные так поступают?

— Значит, я неправильный правоверный, — с ненавистью глядя на курбаши, ответил Азиз, лицо которого было измазано кровью.

— Я это сразу понял, — с ухмылкой на устах, произнес курбаши. — Как и то, что ты не обычный правоверный. Кому ты служишь?

— Вы этих людей не знаете.

— Они из наших?

— Нет, не из ваших.

— Значит, если я их попрошу, они смогут заплатить за тебя много денег — гораздо больше, чем за девчонку?

— Если они меня выкупят, то только вместе с ней.

— А русский?

— Он в этот список не входит. К тому же, ты хотел обменять его на другого своего брата.

— Хотел, но ответа пока нет.

— А ты, я вижу, бизнесмен, курбаши, — сглатывая комок, который застрял у него в пересохшем горле, произнес Азиз.

— На эту войну нужны деньги — много денег, — ответил Хаятулло и демонстративно сделал долгий глоток чая из пиалы.

Отправив затем в рот кусок щербета и прожевав его, курбаши достал из-под курпачи спутниковый телефон, который был найден у Азиза и спросил:

— Именно по нему ты связываешься со своим хозяином?

В качестве ответа Азиз кивнул головой.

— Тогда звони, — и курбаши бросил телефон в сторону пленника.

Один из нукеров развязал руки Азизу, но хватку не ослабил, заключив его шею в стальной зажим. А второй нукер стоял рядом с ножом наготове. В таком состоянии пленник взял в руки телефон и набрал на нем нужный номер, выведя разговор на внешний микрофон. Ждать пришлось около минуты, пока на другом конце провода не раздался мужской голос, говоривший по-английски:

— Я слушаю тебя, Карл.

— Я в клетке и мой птицелов готов отпустить меня и девчонку за деньги.

— Ты дорого мне обходишься, Карл, а результат пока нулевой. Где ты находишься?