Криминальная история России. 1995-2001. Курганские. Ореховские. Паша Цируль - Валерий Карышев

– Попрошу не пререкаться! – сказал лейтенант строго.

Сокамерники Цируля внимательно следили за дальнейшим развитием происходящего. Цируль почувствовал это. Ему нужно было держать марку вора в законе и, прежде всего, показать перед сокамерниками его воровское превосходство над этим ментом.

Цируль медленно слез со шконки, так же медленно всунул ноги в ботинки и совершенно равнодушно направился к двери. Конвоир и лейтенант продолжали стоять. По тюремным правилам, Цируль должен был заложить руки за спину, скрестив их, и в сопровождении конвоира направиться по указанию тюремного начальника.

Однако Цируль шел совершенно раскованно, так называемой блатной походкой, характерной для зэков, не в сторону дверей, а в сторону дальняка, где располагался туалет. Он медленно подошел, расстегнул штаны и мощной струей помочился, издав при этом пару соответствующих моменту звуков. Братва восприняла это на «ура». Еще бы – по всем канонам криминального мира он показал свое презрение к тюремному начальству! А это было достаточно неожиданным. Неважно, хотел ли Цируль в это время мочиться, дело не в этом. Главное, он оказался на высоте. Многие из заключенных давились со смеха, другие с трудом сдерживали улыбки, чтобы не вызвать гнев тюремного начальства.

Лейтенант ничего не понял, а конвоир, стоящий рядом с ним, тоже заулыбался, но прихлопнул рукой рот, скрывая улыбку. Затем Цируль вышел, помыл руки, медленно подошел к своей шконке, тщательно вытер белоснежным полотенцем руки. После этого он сказал:

– Куда идти, вертухай?

Конвоир заморгал глазами. Лейтенант будто опомнился, что теперь очередь за ним.

– Ко мне в кабинет, – сказал он и пошел впереди.

Сокамерники провожали Цируля негромким улюлюканьем, показывая этим свое восхищение и высказывая своеобразные тюремные комплименты, которые были понятны только ему и им.

Пройдя по коридорам через несколько тюремных отсеков, Цируль оказался в небольшом кабинете воспитателя.

Кабинет был крохотный, скромно обставленный. Деревянный стол под зеленым сукном, два деревянных стула, стоящих рядом, какой-то допотопный шкаф с застекленными дверцами, портрет Дзержинского на стене.

Цируль осмотрелся и медленно присел на стул. Лейтенант сел рядом, пододвинул ему стеклянную пепельницу и пачку сигарет. Цируль посмотрел – это были сигареты «Ява».

– Курите, Захаров, если хотите, – предложил лейтенант.

Но Цируль покачал головой и достал из своего кармана пачку «Мальборо» с очень дорогой зажигалкой. Достав сигарету из пачки, прикурив, он затянулся и выпустил большое облако дыма в сторону лейтенанта. Тот как-то неловко замахал рукой, разгоняя дым, и начал беседу.

– Я вас, Захаров, пригласил не случайно. Я прекрасно понимаю, что перевоспитывать вас и уговаривать встать на путь законопослушного гражданина, наверное, уже поздновато.

Цируль, улыбнувшись, кивнул.

– Поэтому, – продолжал лейтенант, – я хотел просто с вами побеседовать о тюремной жизни.

– О тюремной жизни? – переспросил Цируль. – А что нового ты мне можешь сказать о тюремной жизни, лейтенант?

– Да нет, я хотел бы вам рассказать историю тюрем России, если, конечно, вам это будет интересно.

Цируль опять внимательно взглянул на лейтенанта. «Интересно, – подумал он, – какую цель преследует он? Зачем мне его история? Я сам знаю все не хуже его. Сколько зон, крыток за двадцать лет облазил».

Но лейтенант, взглянув на Цируля, вероятно, тоже понял недоуменный взгляд и решил уточнить:

– В общем, дело в том, что я собираюсь писать диссертацию об исправительно-трудовых учреждениях России. Вот, так сказать, решил, Павел Васильевич, с вами обменяться опытом. Я вам немного из теории, а вы мне – из практики, где были, как и что. Если, конечно, вы не возражаете, – добавил лейтенант.

– А чего мне возражать? – улыбнулся Цируль. – Валяй, читай лекцию!

– Какая уж лекция, – сказал лейтенант, – просто беседа. Вы же не знаете, наверное, Павел Васильевич, что уголовно-исправительной системе скоро будет сто двадцать лет. И это как бы профессиональный праздник тюремщиков.

– Во-во, – улыбнулся Цируль, – всенародный юбилей! А что, может, красную дату в календаре заделаете?

Но лейтенант, словно не обращая внимания на подколы Цируля, продолжал:

– Наверное, в России не найдется человека, которого не затронула бы эта система – либо его самого, либо его родственников. – Лейтенант сделал паузу и продолжал, бросив короткий взгляд в свою тетрадку-конспект. – Вопреки всем переменам, традиции ГУЛАГа живы, и тюремно-лагерное население России постоянно растет. По сравнению с дореволюционными временами оно увеличилось в десять раз. Еще в 1879 году 27 февраля по старому стилю в тогдашнем царском МВД появилось Главное тюремное управление, а до этого, Павел Васильевич, централизованным управлением исполнения наказаний занимались царские губернаторы… С этого момента стали действовать единые правила поведения заключенных, а за их нарушение установлены наказания.

– Какие наказания? – с интересом переспросил Цируль.

– Ну, например, такие, как розги, – продолжил лейтенант. – Тогда полагалось до пятидесяти ударов, помещение в карцер на срок до одного месяца, перевод на хлеб и воду. Широко практиковались пытки голодом.

– И чего? – сказал Цируль. – Пытки голодом разве сейчас отменены?

Лейтенант сделал паузу.

– Формально они были отменены в конце восьмидесятых годов, но фактически…

– А фактически – действуют до сих пор, – досказал за него Цируль.

– А вы знаете, Павел Васильевич, – неожиданно сменил тему лейтенант, – сколько лет нашей Бутырской тюрьме?

– Около ста, по-моему, – сказал Цируль.

– Да, она была построена еще в XVIII веке и последний раз реконструировалась более ста лет назад. Очень много известных людей, революционеров сидели в нашей тюрьме. – И лейтенант, бросив взгляд на портрет Дзержинского, продолжил: – И Дзержинский.

– И я, Паша Цируль, – улыбнувшись, добавил Цируль. – Ладно, лейтенант, хватит базарить, старый я для твоей лекции и агитки, которую ты в отношении меня замутил.

Тут неожиданно дверь кабинета открылась, вошел мужчина плотного телосложения, лет сорока пяти, на погонах которого Цируль увидел два просвета и большую звезду. Это был майор.

Он вошел и протянул руку лейтенанту. Тот привстал и, будто оправдываясь, сказал:

– Вот, проводим беседу с заключенным Захаровым по истории уголовно-исполнительного наказания России.

– Ну и что? Как он? – спросил майор. – Как ему твоя лекция, лейтенант?

Тот растерянно пожал плечами, показывая, что не имеет точного ответа на поставленный вопрос. Майор прекрасно это понял:

– Ладно, лейтенант, давай прервись пока, а я с этим заключенным хочу побеседовать на тему оперативного характера. Пошли, – обратился он к Цирулю, – поговорим в моем кабинете.