Первопричина 3: СССР, любовь и магия - Артём Соболь

class="p1">— Да поцелуй ты её, — вставая потягивается Ольга.

Тут же садится, ощупывает свои ноги и не найдя даже следа от ожогов, весело хихикает.

— Путаница будет, — садится Иванова. — В нашей семье две Маши. Предлагаю называть её по имени отчеству.

— А я как обижусь на это, — уперев руки в бока едва не кричит Грибочкина. — Как вызову к себе. А потом как устрою промывание желудка, да не одно, а десять. Как закреплю всё это клизмой. Тогда ты точно ко мне по имени отчеству обращаться будешь. Шёпотом так, с придыханием.

— Лучше поцелуй, — ложась и прячась под одеяло шепчет Иванова.

Лена, Таня и Женя, одобрительно кивают. Видя это, Грибочкина подходит ближе, наклоняется и тянет губы.

А… А… А почему нет? Девка красивая… Что за словечки такие? Да и мысли какие-то дурацкие… А почему дурацкие? Мы же запечатлились. Давно уже.

Тем временем Маша уже почти вплотную ко мне и чмокая губами продолжает приближаться.

— Маш.

— Чего? Давай целуй.

— Можешь кое-что сделать для меня?

— Ну… Смотря что. Давай уже быстрее.

— Открой рот, высунь язык и скоси глаза.

— Ты издеваешься?

— Нет.

Таня кивает, оттаскивает Машу в сторону и что-то шепчет ей на ухо. Грибочкина хихикает, мотает головой, возвращается…

— И?

— Ара-ара, — закинув одну руку за голову томно выдаёт Грибочкина.

— Ой всё, — тяну к ней руку. — Ну вот всё. Иди целоваться.

Да ну и пусть. Да ну и хорошо. Ай пофиг уже…

Глава 39

Выписка из больницы происходит в тот же день. То есть практически сразу после того как все мы приходим в себя. И едем мы, домой. Явившийся Сидор, конечно, собирался устроить праздник, однако многократно превосходящая женская часть эту идею отвергла. Отвергла настолько, насколько это вообще возможно, даже поговорить не дали. В итоге: Олю, Машу и Женю забрали домой. Мы, то есть я, Лена, Таня и Грибочкина, поехали к нам. На машине, ага…

По пути на мои вопросы толком никто не отвечал. В кратце про аварию, о том что легковушка вылетела на трассу и спровоцировала дтп. Потом в автобус врезался грузовик. Что дальше я сам помню… Помню, но не понимаю две вещи. Первая, с какого хрена я такой терминатор? С открытым переломом, сломанными рёбрами, отсутствием кожи на груди, стеклом в глазах и тяжёлым сотрясением, люди обычно лежат и умирают. Но никак не таскают на себе девушек и не ломают сидения. И это при том что у меня горели ноги, а способности мои, ещё не проснулись.

Может это всё Резнов? Он меня током хреначил. А я от этого как-будто в себя приходил, да и сил прибавлялось. А может шок… Испугался я тогда очень сильно, не за себя, за них. Но тем не менее…

Второй вопрос. Почему я спокоен как стадо удавов? Там ведь авария была. Ужасная, все могли погибнуть и я в том числе. А я? Единственное что возникает в голове, это… Ну была и была. Ну и что? Все же живы. Чего беспокоиться. И это странно.

Как я вообще так смог? Что творилось у меня в голове? Перед другом неудобно. Пришлось несколько раз ударить. Но я бы один не потянул. Не справился. А он…

— Тань, можно твой телефон? Мне товарищу позвонить надо.

— Сейчас, — улыбаясь кивает Кошка. — Вот, держи. Номер Резнова.

— Спасибо.

Жму на вызов и получаю ответ что абонент не абонент. Нахожу номер Резнова старшего, вызываю… Отвечает Фёдор, с ходу начинает извиняться, потом спрашивает как я. Заверяю друга что всё нормально, предлагаю встретиться на неделе. Узнаю как дела у остальных, благодарю за помощь и отключаю вызов. И вот теперь мне страшно…

— Тебе грустно? — вздыхает сидящая на переднем пассажирском Лена.

— Мне страшно. Из-за своей