Искатели приключений - Гарольд Роббинс

Президент внимательно посмотрел на меня.

— Да, они солдаты, но ведь они еще и люди. А людей пьянит победа, они боятся смерти, когда внезапно понимают, что их жизнь ровным счетом ничего не стоит.

Я промолчал, ответа у меня не было.

— Можем возвращаться назад, — сказал президент.

Я кивнул и начал левый разворот, решив пролететь над своей гасиендой, до которой было минут десять лета. Опустив самолет на высоту тысячу фунтов, я увидел, что от гасиенды ничего не осталось, за исключением головешек и камней фундамента. Не осталось даже сараев.

Сохранилось только кладбище, его маленькие белые надгробные камни стояли как маячки среди выжженных полей. Я снова бросил взгляд на президента. Он смотрел в окно, но я не был уверен, что он понимает, где мы находимся. Лицо его ничего не выражало.

Изменив курс, я направился прямо в Курату. Странная боль сжала мне грудь. Впервые за эти последние сумасшедшие дни, а может быть, даже впервые с момента прилета в Кортегуа я подумал о Беатрис.

Мне стало немного легче, теперь я был рад, что она успела побывать здесь, что выпустила из дома души моих родных, поэтому они не могли видеть, как сгорел их дом.

Выключив двигатели, я остановил самолет рядом с громадным черным лимузином президента, который уже ожидал нас. Прежде чем вылезти из самолета, президент повернулся ко мне:

— Хорошенько проверь машину, завтра ты вылетаешь назад в Нью-Йорк. Я кивнул.

— Вечером я хочу поговорить с тобой. Наедине. Нам надо многое обсудить. Думаю, что теперь американцы предоставят нам кредит. Жду тебя в одиннадцать, я скажу, чтобы тебя сразу провели ко мне. Но если меня не будет, тебе придется подождать.

— Да, ваше превосходительство.

Президент открыл дверцу кабины и снова повернулся ко мне:

— Кстати, — как бы между прочим заметил он, — на этот раз ты отправляешься в Соединенные Штаты не в качестве посла, а в качестве вице-президента Кортегуа. Эта новость была днем объявлена по радио, примерно в то время, когда мы пролетали над твоей гасиендой.

Я был слишком ошеломлен, чтобы сказать что-то.

Президент улыбнулся, помахал мне рукой и вылез из самолета. Я видел, как его лимузин с шумом скрылся за воротами, потом снова включил двигатели и стал выруливать к ангару.

Я подумал о Нью-Йорке, будет здорово снова вернуться туда, ведь теперь меня здесь уже ничего не удерживало. Кроме Беатрис. В этот раз я вернусь в Нью-Йорк не один, со мной поедет она. В качестве жены.

Изменение своего положения я ощутил сразу, как только вылез из самолета. Хиральдо, который уже привык находиться при мне, посчитал себя тоже повышенным в ранге и теперь встречал меня в вычищенной форме по стойке смирно. Стоявшие позади него два механика тоже замерли. Даже толстый Котяра как-то подобрался, хотя по его взгляду я видел, что это скорее большая честь для них, чем для меня.

— Лейтенант...

— Да, ваше превосходительство, — быстро ответил Хиральдо, не дав мне закончить фразу.

Я подумал, не следует ли мне теперь отдавать свои приказы в два приема.

— Проверьте, пожалуйста, самолет и обслужите его.

— Слушаюсь, ваше превосходительство! Я посмотрел на Хиральдо.

— Я еще не закончил, — мягко заметил я.

— Прошу прощения, ваше превосходительство! Я не смог сдержать улыбки.

— Заправить баки и подготовить самолет. Скоро мы возвращаемся в Нью-Йорк.

— Слушаюсь, ваше превосходительство, — Хиральдо козырнул, потом как-то нерешительно посмотрел на меня. — Могу я поздравить ваше превосходительство и пожелать вам всяческих успехов на новом посту, а также заверить вас в моей безграничной преданности?

— Спасибо.

Хиральдо снова отдал честь, и на этот раз я козырнул в ответ. Выходя из ангара, я слышал, как Хиральдо раздает приказы механикам, он уже считал себя членом аппарата вице-президента.

Уголком глаза я видел, что Котяра идет рядом, чуть позади меня. У него все еще была какая-то странная напряженная поза, совершенно непривычная для него.

— Тебе лучше расслабиться, — бросил я ему на ходу, — а то развалишься пополам.

Напряжение моментально слетело с него, грудь расправилась, живот выпятился.

— Слава Богу! — радостно пробормотал он, — а то я уж подумал, что мне всегда придется так ломаться!

Стоявшие возле моего джипа два солдата замерли по стойке смирно и отдали честь. Все отдавали мне честь. Я козырнул в ответ, забрался в машину, и мы поехали в город.

— Ну как там дела? — прошептал Котяра под шум двигателя и свист ветра.

— Не очень хорошо, — сказал я. — Нам понадобятся годы, чтобы все восстановить. — Помолчав некоторое время, я продолжил:

— Гасиенды больше нет, остались одни головешки.

— Отстроишь заново. Я покачал головой.

— Нет, может быть другой дом, но не этот. — Я начал осознавать свою потерю, как будто часть моей жизни ушла вместе с гасиендой.

Котяра понял мои чувства и сменил тему.

— Я находился на диспетчерской вышке, когда новость передали по радио. Все желали узнать, что это значит. Я промолчал.

— Некоторые подумали, что старик наконец решился уступить тебе дорогу. По крайней мере, они пытались убедить меня в этом.

— И что ты им сказал?

— А что я мог им сказать? Дать им понять, что я дурак и тоже ничего не знаю? Что для меня это так же удивительно, как и для них?

Мне послышался в его голосе легкий упрек.

— Для меня это тоже было полной неожиданностью, — сказал я.

Котяра внимательно посмотрел на меня и решил, что я говорю правду. Упрек в его глазах исчез.

Очень скоро я ощутил преимущества моего нового положения. На контрольных пунктах нас не останавливали, а по приезде в президентский дворец оказалось, что меня переселили из маленького кабинета в большой, рядом с президентским.

По пути туда я выслушал массу поздравлений, пожеланий и заверений в вечной преданности. И только закрыв за собой двери, я облегченно вздохнул. Подойдя к столу, я уселся в кресло.

— У тебя такой вид, будто ты всю жизнь сидел здесь, — сказал Котяра.

Я посмотрел на него.

— Да хватит тебе. Котяра умолк.

— Сходи в мою комнату и принеси костюм. Мне хочется снять эту форму. — Я вдруг почувствовал себя в ней неудобно.

Котяра кивнул и вышел. Через минуту я принял первого официального посетителя. Это был полковник Тулья.

— Извините за беспокойство, ваше превосходительство, но у меня важные бумаги, требующие вашей подписи.