Баллантайн - Уилбур Смит

распознали убийственную одержимость воина. Поддавшись возбуждению, они приплясывали и притопывали, подбодряя юношу криками.

– Й-и-е! – воскликнули матабеле, когда Базо попятился, уступая напору Ральфа.

Палки свистели и сталкивались, издавая устрашающий треск. Базо глотал воздух широко раскрытым ртом, за ухом потекла струйка крови, расползлась по горлу и покрыла правое плечо, словно мантия. Скользящий удар в лицо не рассек кожу, но оставил под ней кровяной пузырь размером с орех, который висел на лбу, будто пиявка. Град ударов со свистом и треском обрушивался на Базо, отдаваясь в плече, мускулистой шее и голове.

Еще один удар достиг цели – из носа выползла струйка крови, и блеск белоснежных зубов поблек. От другого удара вздулся след на бедре – раненый Базо поворачивался медленно, неуклюже, и Ральф атаковал, инстинктивно заставляя противника опираться на поврежденную ногу. Палка вновь обрушилась на мышцы: Базо пошатнулся и чуть не упал, с неимоверным трудом сохранив равновесие. Ральф легко отбил бессильную контратаку и ткнул концом палки, используя ее не как дубинку, а как меч. Удар застал Базо врасплох. Пробив защиту противника, Ральф всем своим весом вогнал палку в живот противнику, прямо под дых, – тот согнулся пополам, одна палка упала на землю, другая бессильно повисла вдоль тела. Базо упал на колени, подставляя шею, где между крепкими мускулами торчали острые позвонки.

Ральф уставился на открытую шею; его глаза тускло поблескивали, как неотшлифованные алмазы; он двигался с такой скоростью, что его действиями наверняка руководил только инстинкт. Подняв палку, он перенес тяжесть тела на переднюю ногу, вкладывая все силы в смертельный удар.

– Й-и-е! – взревели зрители, потерявшие рассудок в лихорадочном приступе убийственного безумия, и придвинулись поближе в ожидании смерти.

Ральф вдруг замер с поднятой рукой, напряженный, как натянутая тетива, перед поверженным противником у ног. Постепенно обмякнув, он неуверенно тряхнул головой, словно просыпаясь от кошмарного сна. Изумленно оглядевшись, юноша моргнул, будто стирая с глаз налет безумия. Ноги внезапно задрожали и подогнулись, он опустился на колени перед Базо, обнял его за шею и прислонился щекой к щеке.

– Господи, – прошептал Ральф, – Боже мой, я ведь тебя чуть не убил…

Оба жадно глотали драгоценный воздух, их кровь и пот перемешались.

– Никогда не учи бабуина, – хрипло сказал Базо дрогнувшим голосом. – Не то он тебя самого научит!

Хохочущие матабеле поставили противников на ноги и отнесли в ближайшую хижину.

Ральф первым приложился к густому, пенистому пиву из проса, затем передал калебас сопернику. Базо прополоскал рот, смывая кровь, и, закинув голову, сделал добрый десяток глотков, прежде чем опустил сосуд и посмотрел на Ральфа.

На мгновение сосредоточенный взгляд зеленых глаз встретил горящие черные глаза – и юноши расхохотались, не в силах сдержаться. Сидевшие вокруг матабеле тоже прыснули и закатились от смеха.

– Я тебе обязан по гроб жизни! – окровавленными губами сказал Базо, со смехом хватая Ральфа за руку.

Когда Зуга ступил на дно шахты, жара уже стояла такая, что на синей фланелевой рубашке между лопатками темнело пятно пота. Он снял шляпу, чтобы вытереть намокший лоб, и вдруг нахмурился.

– Ральф! – рявкнул он.

Юноша воткнул кирку в желтую землю и выпрямился, уперев руки в боки.

– Что это ты вытворяешь? – недовольно спросил Зуга.

– Я нашел новый способ организовать работу, – объяснил Ральф. – Сначала команда Базо рыхлит землю, потом ребята Венги…

– Не прикидывайся! – оборвал Зуга. – Ты прекрасно знаешь, о чем я. Сегодня понедельник – ты должен быть в школе.

– Мне уже шестнадцать, – ответил Ральф. – Кроме того, я умею читать и писать.

– А тебе не пришло в голову хотя бы упомянуть о своем решении? – обманчиво мягко спросил Зуга.

– Папа, ты был слишком занят, не хотелось отвлекать из-за таких мелочей. Тебе своих забот хватает.

Зуга помедлил, соображая, то ли Ральф как обычно нашел способ выкрутиться, то ли он в самом деле понимает, насколько серьезно положение и как сильно озабочен отец.

Сын почуял его колебания.

– У нас каждая пара рук на счету, а эти достаются бесплатно. – Он поднял ладони, и Зуга впервые заметил, какие они широкие, сильные и мозолистые.

– Так что ты там придумал? – Суровое выражение исчезло с лица Зуги, и Ральф ухмыльнулся: он больше не школьник!

Юноша начал объяснять, оживленно жестикулируя; Зуга согласно кивал.

– Ладно, – наконец сказал он сыну. – Неплохая мысль. Давай попробуем.

Зуга повернулся и ушел. Поплевав на руки, Ральф крикнул на исиндебеле:

– Хватит бездельничать, словно женщины в поле! А ну, за работу!

На участке номер 183 американский старатель по имени Кэлвин Хайн нашел крошечное гнездо и одним ведром вытащил двести шестнадцать алмазов – самый крупный весом больше двадцати карат. В мгновение ока из оборванного бородатого бродяги, копающегося в пыли, он превратился в богатого человека.

Вечером в баре Бриллиантовой Лил хозяйка взгромоздилась на деревянный прилавок заведения, помахивая страусиными перьями в прическе и посверкивая блестками на платье.

– Не назовет ли какой-нибудь щедрый джентльмен цену за этот роскошный товар? – Пальцами с ярко накрашенными ногтями она сжала большие округлые груди, заставив их вылезти из тесного корсажа, выставляя напоказ бархатистую кожу и розовые соски.

– Ну же, голубчики, одна ночь в раю, мгновение райского блаженства!

– Лил, дорогая, даю десятку! – крикнул какой-то старатель.

Лил повернулась к нему задом и взмахнула юбками.

– Постыдись, жадюга! – укорила она, глядя через белое плечико.

Под юбками мелькнули кружевные, обшитые ленточками панталоны, открывающие промежность. На долю секунды все увидели продаваемый товар и заревели, словно волы, почуявшие водопой после пятидневного путешествия в пустыне.

– Лил, красотка моя! – Кэлвин, пошатываясь, вскарабкался на ящик, служивший столом: счастливчик не просыхал с полудня, с тех пор, как покинул контору скупщика. – Лили, ненаглядная моя! – ворковал он. – Я каждую ночь мечтал об этом мгновении!

Сунув руку в карман куртки, он вытащил пригоршню скомканных пятифунтовых банкнот.

– Я не знаю, сколько здесь, но все твое! – выпалил Кэлвин.

Выщипанные и подведенные брови Лил на мгновение сдвинулись: она прикинула общее количество банкнот и улыбнулась, сверкнув вставленным в передний зуб крохотным