Горький шоколад - Валентина Щиброва

— Да? — сняла я трубку.

— Маша, привет.

— Никита? — удивилась я.

— Да, это я. Привет. Извини, что не позвонил. Я и не хотел, но ноги сами сюда принесли. Впустишь? — голос Никиты был понурым.

— Что — то случилось? — поинтересовалась я.

— Да. Мама, — ответил он.

— Ладно, заходи, — и, повесив трубку домофона, быстрым шагом пошла в свою комнату. Раскрыла шкаф, нашла длинный шелковый халат коричневого цвета и быстро надела на майку, в которой собиралась лечь спать. Как только завязала пояс на талии, послышался звонок в дверь. Потрепав волосы пальцами, я открыла входную дверь. — Что стряслось?

Никита, прежде чем зашел внутрь, окинул меня заинтересованным взглядом. Потом остановился на моих глазах.

— Маме плохо снова, — грустно ответил он.

— Так, ты не стой там, а проходи, — отступила я в сторону, приглашая его войти.

Никита зашел, разулся и убрал в шкаф свой черный пиджак.

— Пойдем на кухню. Поставлю чайник. Хочешь травяной чай? Мелиссу, например. Или мяту. Ну, или обычный, — продолжала я, включая свет на кухне.

— Давай свой травяной. Любой, — согласился Никита, присаживаясь за стол. — Извини, что вот так вломился к тебе.

— Не парься. Ты же не чужой человек. Что с твоей мамой? — спросила я.

— Похоже, у нее снова началось, — Никита наблюдал за моими движениями по кухне. Я достала кружки и поставила перед ним. — Ее снова обследуют. Боюсь, что метастазы пошли. Рак регрессирует.

— Но, — не знала, что ему ответить. — Может, есть еще надежда, что ей помогут?

— Я не знаю, Маш, — он уронил голову в свои ладони и стал тереть затылок. — Я устал. Не могу. Целый день сам не свой. Отец сильно переживает. Пьет лекарства от сердца.

Чайник вскипел, я открыла верхний шкафчик достать мелиссу.

— Не стоит сейчас так отчаиваться, Никит, — старалась подбодрить его. — Самое главное вовремя все увидели. Может и ничего. Нужно крепиться. Ты же сам понимаешь. Ей нужна ваша с отцом поддержка.

— Я это понимаю.

Я дернулась от испуга. Никита неслышно подошел ко мне сзади. Я развернулась к нему.

— Прости, — извинился он. Он заметил, как я вздрогнула.

— Ничего, — улыбнулась я. — Ты мастер подкрадываться оказывается.

— Это просто ты громко шуршишь своим пакетом, — Никита сделал шаг ближе ко мне и заправил прядь моих волос за ухо. — Такие шелковые. Как раньше.

— А …какими им быть? — пожала я плечами. — Какими были такими и остались. — Мне нужно чай заварить, а ты встал на моем пути.

Никита не ответил, а заправил другую мою прядь за ухо и нежно потер мочку.

— Э, Никита, — отпрянула я назад. — Ты что делаешь? Так не пойдет.

— Мне плохо, Маша, — Никита начал гладить мое плечо, поднимаясь выше к шее.

— Я понимаю. Я тебя впустила выслушать и поддержать. Но, то, что ты сейчас делаешь, лишнее.

Я не успела договорить, так как Никита одним движением притянул мою голову к себе и впился губами в мои губы.

— Нет, — вырывалась я. — Прекрати!

— Помоги мне, Маша, — шептал он мне в рот, начиная требовательно гладить мое тело, крепко прижимал к себе.

— Нет! Отпусти! — не унималась я, продолжая отталкивать Никиту от себя. — Отпусти, я сказала! Никита!

— Позволь, — Никита начал целовать мою шею.

— Да прекрати! — выкрикнула я, раздражаясь, и из последних сил толкнула его. Никита пошатнулся, и я успела юркнуть под его руками вниз. Отбежав на безопасное расстояние, я возмущенно смотрела на него. — Вот так ты пришел утешаться, да? Переспать со мной?

— Я хочу отвлечься, Маш. Мне хреново, — Никита почему — то сердился на меня. — С тебя убудет что ли?

— Что? — не верила я ушам. — А ничего, что я люблю другого мужчину?

— Кого? Того психа? Видел я вашу любовь! Мало, да?

— А вот это не твое дело. Ясно? И, если ты хотел отвлечься сексом, мог найти себе любую девушку. Их много в городе.

— Я тебя хочу!

— А я нет!

— Хочешь сказать, стал противен? Тогда в Муроме не было противно с бывшим спать.

— Это было тогда. Сейчас все иначе. Вот как ты мог прийти сюда именно за этим? Ты не будешь уже близким человеком. Запомни, наконец. Я люблю Сашу! — негодовала на его поведение.

Никита ничего не ответил. Он несколько секунд разглядывал меня молча.

— Я пошел, короче. Спасибо за поддержку, — Никита направился в прихожую.

— Ты что меня еще и обвиняешь в чем — то сейчас? — возмущалась я. — Нечестный поступок с твоей стороны. У тебя такое …а ты…решил воспользоваться?

— Все кругом честные и справедливые, — Никита резкими движениями надевал пиджак.

— Никита, мы с тобой стали хорошо общаться. Дружить. Зачем ты портишь все?

— Трахаешься, может, слишком охрененно, — буркнул он, обуваясь.

— Я …, - мне даже нечего сказать на его наглость.

— Да не нервничай, Маш. Расслабься. Ничего же не произошло катастрофичного! — съязвил Никита.

— Хватит на меня злиться! — сердилась я.

— Ладно, пока! — Никита, даже не взглянув на меня, открыл дверь и тут же замер.

Мы замерли оба в недоумении, так как на пороге, с зависшей рукой возле звонка, стоял, вернее, еле держался на ногах мертвецки пьяный Саша.

— Опа …здрасте, — еле произнес пьяным языком Саша. Он держался о косяк двери, чтобы не упасть. Его кожаная куртка и джинсы были мокрыми.

Меня, словно облили холодной водой. Вся побелела. Руки задрожали в сильном волнении. Не знала, что сказать. И то, что сейчас в моей квартире находился Никита, очень раздражало и пугало. Как Саша поведет себя сейчас? Тем более в нетрезвом виде?

Саша с ухмылкой посмотрел на меня, а потом на Никиту, который, как мне показалась, злорадствовал в данной нелепой ситуации.

— Ух ты… я вам не помешал? Голубки? — Саша глухо засмеялся, не двигаясь с места. Он в любой момент мог рухнуть на пол. Как же себя довел, господи! Оброс щетиной, в глазах сплошной серый туман. Нет того чистого кристального взгляда голубых глаз. Мне так жалко его и так хочу помочь. Каким бы он не был, я его люблю по — прежнему также сильно.

— Нет. Он уходит, — ответила я тихо Саше. Я не собиралась ничего выяснять, и скандалить, и уж тем более оправдываться. Он сам меня отпустил.

— Ты уже уходишь? А что так быстро? — запинаясь, обратился Саша к Никите. — Я …тебя, наверно, задерживаю. Встал в дверях.