Весь Дэвид Болдаччи в одном томе - Дэвид Балдаччи

пили! Попомни мои слова: в один прекрасный день она проследит за тобой до самого коттеджа и перережет тебе глотку. — Робин помолчал и, понизив голос, зловеще произнес: — Или хуже того — соблазнит тебя. — Он содрогнулся всем телом, видимо, представив Адельфию в роли соблазнительницы.

Миновав паб под названием «Юнион-стрит», они перешли на другую сторону улицы и направились к стоящему почти на углу магазину. Над его дверью красовалась вывеска — «Libri Quattuor Sententiarum».

— Откуда, черт побери, взялось это? — Робин смотрел на вывеску. — Я, конечно, здесь давно не был, но разве лавка называлась не «Книги Дуга»?

— Дуг решил сменить название. Надо же как-то заинтересовать тех, кто побогаче!

— «Li-bri Quat-tuor Senten-tiarum»? Потрясающе! И что же это должно означать?

— Это латынь. Название рукописи Петра Ломбардского — «Четыре книги сентенций»; она вплетена в лекции святого Фомы Аквинского о посланиях апостола Павла, изданные в 1526 году. Некоторые ученые считают ее самой редкой в мире книгой с учетом этого более раннего сочинения. Для магазина редких книг такое название отлично подходит.

— Потрясен твоей эрудицией, Оливер… Я и понятия не имел, что ты знаешь латынь!

— А я ее не знаю. Мне все это Калеб рассказал. Между прочим, идея переименовать лавку — его! Я просто познакомил его с владельцем книжного магазина. Я подумал, что раз Калеб — дока по части редких изданий, то… В общем, сначала он был просто платным экспертом, а теперь имеет долю в бизнесе.

Они открыли дверь, звякнул колокольчик. Внутренние стены помещения были отделаны наполовину под кирпич, наполовину под старинный камень. Деревянные стропила крыши покрывала червоточина. На стенах висели подобранные с большим вкусом картины маслом, а украшенные резьбой полки и могучие шкафы ломились от книг. Из-за толстых стекол на посетителей смотрели корешки старинных фолиантов, к каждому из которых был аккуратно прикреплен ярлычок.

Миловидная женщина за небольшой стойкой готовила кофе для страдающих от жажды библиофилов. Объявление на стене призывало покупателей не входить с напитками в торговый зал.

Откуда-то из глубины возник лысоватый человек — в синем блейзере, белой водолазке и свободных брюках. Раскинув руки, он спешил им навстречу. На его загорелом лице играла радушная улыбка.

— Добро пожаловать в «Libri Quattuor Sententiarum», — объявил он, не споткнувшись ни на одном слове.

Посмотрев на Робина, он перевел взгляд на Стоуна.

— Оливер?… — вопросительно произнес он.

— Привет, Дуглас! — Стоун протянул ему руку. — Ты помнишь Робина Родоса?

— Дуглас… — пробормотал Робин. — Интересно, куда делся Дуг?

Дуглас крепко обнял Стоуна и протянул руку Робину.

— Оливер, ты выглядишь превосходно, хотя на себя совсем не похож. Потрясающе! Мне твой стиль нравится. Более того, я его уже люблю. Шик! Bellissimo!

— Спасибо. Калеб говорит, твои дела идут превосходно?

Дуглас взял Стоуна под локоть, и они все трое прошли в тихий угол.

— Калеб — жемчужина! Драгоценность! Чудо!

— А я-то думал, что он всего лишь помешанное на книгах чучело, — с ухмылкой заявил Робин.

— Благодарю, — воодушевленно продолжил Дуглас, — за то, что ты, Оливер, познакомил меня с Калебом! Бизнес процветает. Процветает! Я начал с продажи порнографических комиксов из багажника машины, а теперь — ты только взгляни на меня! У меня кондоминиум в Старом Городе и тридцатифутовая парусная яхта. Бунгало на Дьюи-бич!

— И все это благодаря могуществу печатного слова, — заметил Стоун. — Поразительно!

— А порнографией вы все еще торгуете? — сунулся Робин.

— Дуглас, мне надо взглянуть на те вещи, которые хранятся в том месте, что выделил для меня Калеб, — негромко произнес Стоун.

Дуглас побледнел и нервно сглотнул слюну.

— Да-да. Конечно, конечно. Пошли. И если тебе что-то надо, говори, не стесняйся. Кстати, у нас сегодня превосходный капуччино и замечательное овсяное печенье. Как всегда, за счет заведения.

— Спасибо. Огромное спасибо.

Дуглас еще раз обнял Стоуна и поспешил на помощь входящей в магазин даме. На даме, несмотря на чудесный теплый день, было длиннющее меховое манто.

— Многие из авторов этих книг померли в нищете, — оглядывая шкафы и полки, произнес Робин, — а он на их поте и крови покупает яхты, кондоминиумы и загородные дома.

Стоун не ответил. Он открыл едва заметную дверь, спустился по узкой лестнице в подвал и прошел по короткому коридору до деревянной двери, на которой значилось: «Только для персонала». Робин молча следовал за ним. Пройдя через эту дверь, они зашагали налево по другому коридору, в конце которого оказалась еще одна дверь. Стоун достал из кармана большой старинный ключ, и через несколько мгновений они оказались в небольшой комнате с облицованными старым деревом стенами. Стоун включил свет и подошел к камину. Опустившись на колени, он сунул руку в трубу и потянул за небольшую, прикрепленную проволокой металлическую пластину. Послышался щелчок, и Робин вдруг увидел, как деревянная панель на стене рядом с камином приоткрылась.

— Обожаю эти жреческие штучки, — сказал он, помогая панели отойти до конца.

За панелью оказалась комнатушка длиной примерно восемь и шириной около шести футов. Потолок клетушки был довольно высок — Робин мог бы стоять там, выпрямившись в полный рост. Стоун вынул из кармана фонарь и осветил стену с книжными стеллажами. На них аккуратными стопками лежали какие-то блокноты. На некоторых полках стояли металлические ящики и картонные, заклеенные скотчем коробки.

Стоун начал быстро просматривать блокноты.

— Почему ты не хранишь все это добро в своем коттедже? — спросил Робин.

— А кто его будет охранять? Покойники?

— Но почему ты так уверен, что в твое отсутствие старик Дуглас не спустится сюда и не сунет нос в твои вещички?

— Я сказал ему, что заминировал тут все и что никто, кроме меня, не может открыть эту дверь, не рискуя умереть на месте, — как ни в чем не бывало ответил Стоун, не переставая просматривать записные книжки.

— И ты полагаешь, он поверил?

— Это не имеет значения. У него не хватит духу проверить. Кроме того, Калеб намекнул ему, что до того, как меня по чисто формальным причинам выпустили из заведения для душевнобольных преступников, я якобы был маньяком. Думаю, именно поэтому он так радушно обнимает меня при каждой встрече. Он или хочет, чтобы я был к нему благосклонен, или щупает, нет ли на мне оружия. Ага, вот оно!

Стоун начал листать переплетенный в кожу альбом. К его страницам были аккуратно приклеены какие-то газетные вырезки. Робин, которому пребывание в подвале изрядно поднадоело, нетерпеливо топтался на месте. Наконец Стоун захлопнул альбом и снял с полки две здоровенные книжищи, за которыми оказался небольшой кожаный кейс. Стоун приоткрыл его, убедился в наличии там какого-то журнала и сунул