Спецслужбы Российской империи - Александр Север

В 1913 г. «Инструкция чинам фельдъегерского корпуса» была пересмотрена и 12 сентября 1913 г. была утверждена новая.

В ней были более четко обозначены служебные обязанности и правила поведения чинов фельдъегерского корпуса как на службе, так и вне ее. Кроме того, первая глава «Об общих обязанностях чинов фельдъегерского корпуса» была дополнена разделом «Об автомобилях и подрядческих лошадях».

В параграфе 62 инструкции регламентировалось обращение с секретными пакетами. Пакеты от императора на имя министров и главнокомандующих должны быть доставлены чинами корпуса тотчас же по прибытии в Санкт-Петербург прямо военному министру, министру иностранных дел или председателю Совета министров, хотя бы это было в ночное время. При этом в рассыльных книгах, кроме расписки, должны быть обозначены получатель, месяц, число и час сдачи пакетов по принадлежности[448].

После начала Первой мировой войны начальник фельдъегерского корпуса издал приказ об усилении режима секретности для чинов фельдъегерского корпуса.

«Объявляю чинам корпуса о безусловной необходимости остерегаться случайных знакомств и расспросов посторонних лиц, в особенности по служебной деятельности чинов корпуса. В текущую войну неограниченно распространен неприятелем шпионаж, поэтому надо остерегаться в ответах даже на самые, казалось бы, невинные вопросы, задаваемые, однако, с одной целью: собрать подробные сведения для неприятеля обо всех не только военных, но и общегосударственных мероприятиях, вызванных настоящей войной и проведение которых втайне от врага представляет одно из средств к достижению Россией успеха в войне и последующей победе над врагами»[449].

В качестве итога можно процитировать слова А. С. Резанова, сказанные им на второй год Первой мировой войны: «Хотя в последние годы военное начальство прилагало большие старания к охране военных тайн, но промахи были очень часты, и это понятно: после целого рядя лет распущенности в этой области требовался известный промежуток времени, чтобы привить военным чинам привычку вдумчивого отношения к понятию военного секрета и военной скрытности»[450].

К сожалению, слова военного прокурора так и остались пожеланием. Привычку «вдумчивого отношения к понятию военного секрета и военной скрытности» смогли привить обществу только в Советской России.

В начале прошлого века крупные капиталистические государства вступили в борьбу за рынки сбыта и колонии. Это потребовало от них активно защищать свои интересы, и, как следствие этого, возросла роль информации о внешнеполитических планах отдельных стран в том или ином регионе, о военном и промышленном потенциале, мобилизационных планах и новинках военной техники.

Выход Российской империи на мировую арену и ее активное участие в этой борьбе потребовали развития дипломатических отношений со многими странами. И, как следствие этого, проведение более гибкого внешнеполитического курса.

В 1902 г. у России за границей было 6 посольств, 25 миссий, 3 политических и дипломатических агентства, 29 генеральных консульств, 69 консульств и 39 вице-консульств. Всего же различных «штатных установлений» министерства за границей было 173, кроме того, имелось более 300 консулов, вице-консулов и консульских агентов.

При этом руководство страны и самого МИДа не предпринимало почти никаких попыток создать комплексную систему защиты информации. И более того, многие чиновники просто не понимали необходимости соблюдать элементарные правила по обеспечению сохранности сведений, содержащих информацию о планах и особенностях проведения внешнеполитического курса Российской империи.

В качестве примера можно привести отрывок из воспоминаний министра иностранных дел графа Владимира Ламсдорфа[451]. Всю жизнь он был связан с центральным аппаратом МИДа. С 1886 г. он являлся членом цифирного комитета МИДа (орган, ведающий вопросами организации криптографической защиты информации в министерстве).

Известный российский политик Сергей Витте[452]позднее написал в своих мемуарах, что в силу своего положения «... граф Ламсдорф был ходячим архивом Министерства иностранных дел по всем секретным делам этого министерства»[453].

Как писал сам Владимир Ламсдорф в своем «Дневнике», «странным является мое положение в данный момент, мои секретные архивы содержат все тонкости политики последнего царствования. Ни молодой государь (Николай II), ни почтеннейший Шишкин[454], назначенный временно управляющим Министерством иностранных дел, не имеют ни малейшего представления о документах, доверенных в последние годы исключительно и совершенно бесконтрольно мне... Я оказался исключительным обладателем государственных тайн, являющихся основой наших взаимоотношений с другими странами»[455].

В своем дневнике граф Владимир Ламсдорф помещал копии порой совершенно секретных документов. Например, копии перлюстрации переписки германского посольства в России.

Если записи из этого дневника попали бы к иностранным правительствам или были бы опубликованы, то, кроме серии дипломатических скандалов и ухудшения международного положения Российской империи, была бы значительно затруднена работа российских спецслужб.

В качестве доказательства этого утверждения можно привести историю, связанную с министром иностранных дел Алексеем Лобановым-Ростовским[456]. В одной из своих бесед с иностранным дипломатом он оказался чересчур откровенным и повел с ним речь о чем-то, что не могло быть известно русскому министру из официальных источников. Об этом стало известно германскому послу, чьи интересы оказались задеты. Реакция немецкого дипломата последовала незамедлительно. В своей шифротелеграмме, отправленной в Берлин, он писал: «Использую этот шифр из осторожности, так как предыдущий употреблялся слишком часто и у меня появились основания для недоверия. Меня предупредили, прошу о новом шифре». По мнению Владимира Ламсдорфа, поместившего этот документ в свой «Дневник», «проболтаться могли Лобанов или Шишкин при их разговорах с дипломатами или же с министром финансов и его агентами»[457].