Тайный сыск царя Гороха - Андрей Олегович Белянин

приключилась, что за несчастье обрушилось? Охти ж мне, старой… Ведь своими руками кровиночку пушистую на задание простенькое отправила, ан вон оно как всё обернулося-а-а!

– Не волнуйтесь, бабуля… – Я с трудом уложил тяжеленного домашнего друга на широкую лавку, бегло осмотрел на предмет ран и переломов, поискал пульс на передней лапе и более-менее уверенно заявил: – По-моему, будет жить!

– Васенька-то? Вася – будет, Вася мой ещё много кого переживёт-расстарается! Я ить его, друга сердешного, с малых когтей вскормила-вспоила, всю душеньку в него вложила, всю старость на него угробила… Как же ему, родненькому, опосля такого ещё да не жить?! А вот тот злодей, что кота моего при исполнении так по котелку шандарахнул, – на энтом свете не жилец!

– При исполнении… – не сразу сообразил я. – Но там же кубок!

На второй этаж я влетел со всей скоростью, на какую только были способны мои ноги. Дверь в комнату – настежь, на полу осколки от расписного ночного горшка. Сколько раз говорил Яге, чтоб эту стыдобу под кровать не ставила, – бабка была неисправима. Улыбалась, виновато хихикая про себя, клялась, что больше не будет, но каждую ночь я обнаруживал позорный горшок на том же месте.

Кубка не было. Судя по грязным следам на полу, ночной грабитель валенок не снимал, а нашего кота просто оглоушил горшком по голове. При более детальном осмотре я обнаружил три золотых червонца, раскатившихся по углам, штопаную рукавицу с левой руки и замызганный листок с очередным доносом. Большего количества улик оставить просто невозможно, ну разве что паспорт. Похоже, гражданин Груздев окончательно потерял голову…

* * *

Кот Василий лежал в бабкиной комнате на коврике, весь в бинтах, мордой в сметане, пьяный до самого свинского состояния. Тайком от Яги я пронёс ему пузырёк с валерьянкой за счёт отделения, и он, похоже, употребил сверх меры. Нет, не буянил, посуды не бил, блатных песен не орал, просто откинулся в уголке и дрых без задних ног. Мы с Бабой Ягой сидели за чаем, Митька доедал свою кашу в сенях, через полчасика заклятие сна должно спасть с казаков и стрельцов Еремеева.

– Бабуль…

– Не надо, Никитушка.

– Да я о Филимоне Груздеве, арестуем мы его сегодня же и предъявим…

– Сам придёт.

– Как это? – не поверил я.

– С повинной, – ровно ответила Яга, и было в её спокойствии что-то настолько фатальное, что я бы не поставил за дьяка и ломаного гроша.

– Вы… заколдовали кубок!

– Вот за это тебя всегда и ценила – ум да смекалка в сыскном деле завсегда первыми будут. Заколдовала я его, успела, покуда стрельцы с запорожцами отношения на кулаках выясняли. Тот лиходей, кто кубок шпионский без спросу хоть пальцем тронет, тем же пальцем к нему и прилипнет! Да так, что хоть дери, хоть ори, а только словом моим и отлепишься…

– Хм, вообще-то я против применения колдовства на службе.

– А ежели в интересах следствия и в порядке самозащиты?

– Претензий нет. В связи со сложившейся обстановкой вы приняли единственно верное решение, – подумав, согласился я. – Будем будить полковника или пусть отоспится?

В горницу сунулась взлохмаченная Митькина голова.

– Прощенья просим, батюшка Никита Иванович, а только к вам лицо духовное заявилось.

– Какое лицо?

– Ой, дюже знакомое… Аудиенции просит.

– Аудиенция бывает у августейших особ, у нас, в милиции, просто приём граждан, – лишний раз напомнил я. – Зови!

Бабка неспешно встала, сходила куда-то, вернувшись с тяжёлым глиняным горшком в руках, очень похожим на тот, которым досталось коту. Угу, всё, конец дьяку… Филимон Митрофанович почувствовал это задницей, ибо вошёл с таким выражением лица, что христианские мученики в лукошкинских церквах казались в сравнении с ним просто симулянтами. Обе руки дьяк вытянул вперёд, на них лежал мешок, а под мешком…

– Заявление в милицию имею. С повинной пришёл.

– Мы в курсе. Заходите, гражданин Груздев, присаживайтесь.

– Казните тело моё, а душу к престолу небесному на покаяние отпустите… – Дьяк садиться не стал, предпочтя бухнуться на колени. Мешок упал, и из царского кубка посыпались червонцы. На левой руке алели свежие следы кошачьих когтей…

– У вас выпало что-то, подберите, пожалуйста.

– Да ты издеваешься ли надо мной, пень участковый?! – мгновенно вернулся к своему привычному хамству дьяк. – Как я те подберу, коли у меня крюки к этому кубку проклятущему навек прилипли… Ох, не от Бога вам этот хоккей, не от Господа-а!

– Надеюсь, что суд учтёт ваше искреннее содействие органам, – холодно заметил я, раскрывая планшетку.

– Не земного суда страшусь, но есть и Высший Суд, наперсники разврата… – продолжал ерепениться дьяк. Пришлось ставить его на место, в последнее время у меня это лихо получается.

– Вы хотите, чтоб мы вызвали сюда отца Кондрата и он первым узнал о вашем преступлении ради «Святых отцов»?

Груздева перекосило. Настоятель храма Ивана Воина славился буйным нравом и патологической честностью. Если бы он только узнал, что его левый защитник стырил чемпионский кубок, а ему не сказал?! Поверьте, впредь дьяк служил бы делу православной церкви где-нибудь на Аляске, не ближе…

– Давайте говорить буду я, а вы меня поправлять, если собьюсь? Вот и отлично, начнём понемногу. Итак, во-первых, честно скажу вам в лицо – я не склонен считать вас закоренелым преступником. Вы – жертва обстоятельств… Волей рока вам пришлось играть в этот хоккей, который вы ненавидите всеми фибрами души. Каждый раз вы выходите на лёд, мысленно подсчитывая грехи и прощаясь с жизнью. Синяки, шишки, ушибы… в вашем гороскопе ось травматизма проходит через ваш позвоночник, но увы… Отец Кондрат в неизмеримой гордыне и похвальном честолюбии намерен получить чемпионский кубок любой ценой. Я думаю, именно это и толкнуло вас на преступление…

Груздев опустил голову, его плечи судорожно вздрагивали, а засаленная косица печально колыхалась в такт плохо скрываемым рыданиям. Нам доводилось видеть всякого дьяка, и в большинстве случаев его образ не был выписан медовой акварелью, но – плачущий дьяк… По-моему, даже Яга поверила, хотя уж она-то знает его как облупленного.

– Кубок стоял в шкафчике у Гороха. Имея свободный доступ в помещение, вы наверняка могли его видеть, тем более что сам государь не делал из этого тайны. Не хочу уточнять, какой именно бес толкнул вас под руку, но уверен, без вмешательства нечистого здесь не обошлось. Кубок вы беспрепятственно вынесли за территорию царского подворья,