Сэр Найджел. Белый отряд - Артур Конан Дойль

второго этажа, он остановился, воздев руки.

— Mon Dieu! — воскликнул он. — Мы погибли!

— Что там еще? — спросили шедшие следом.

— Стена рухнула, лестницу завалило, а внизу все еще бушует огонь. Клянусь апостолом, мы доблестно сражались, друзья, и можем без ложной скромности сказать, что с честью выполнили свой долг, а теперь вернемся к леди Тифен и прочитаем молитвы, ибо мы сыграли свою роль в этом мире и время готовиться к переходу в мир иной.

Узкий проход был загроможден глыбами камней, беспорядочно наваленных одна на другую, а из щелей между ними поднимался удушливый сизый дым. Взрыв разрушил стену и отрезал их от единственной лестницы, по которой можно было спуститься. Защитники крепости были заперты на высоте в сотню футов над землей. Под ними, словно в раскаленном горниле, металось пламя, а вокруг неистовствовала толпа, жаждавшая их крови, — казалось, из такого положения нет и не может быть выхода. Медленно возвращались они наверх, а когда пришли, леди Тифен бросилась к мужу и схватила его за руку.

— Бертран, — сказала она, — подожди! Я слышала голоса людей, они пели хором на незнакомом языке.

Все стояли молча, затаив дыхание, но, кроме рева пламени и крика врагов, не доносилось ни звука.

— Этого не могло быть, дорогая, — сказал Дюгесклен, — сегодняшняя ночь измучила тебя, и это обман чувств. Откуда взяться в этих краях людям, которые пели бы на незнакомом языке?

— Holà! — воскликнул Эйлвард и вдруг подскочил с радостным выражением лица, размахивая руками. — Мне почудились голоса еще до того, как мы спустились, а теперь я слышу их ясно. Мы спасены, друзья! Клянусь моими десятью пальцами, мы спасены. Это боевая песня Белого отряда. Тише!

Подняв указательный палец и склонив голову, он весь превратился в слух. Откуда-то из темноты, все нарастая, долетели густые звуки бодрой хоровой песни. Никогда самые нежные и прелестные мелодии Прованса или Лангедока так не ласкали слух этих шестерых людей, как грубая сакская песня, которую они слушали на башне горящей крепости, ловя каждое слово:

                                  Пью от души теперь я                                   За гусиные серые перья                                   И за родину серых гусей.

— Эй, клянусь эфесом, — заорал Эйлвард, — да ведь это старая, славная песня лучников Белого отряда! Сюда идут две сотни молодцов, лучших из всех, кто когда-либо пускал стрелу! Слушайте, как лихо поют эти черти!

Все ближе и громче звучал в ночи веселый походный марш:

                              Так что ж сказать о луке?                               Он в Англии сработан, лук.                               Искуснейшие руки                               Из тиса выгнули его.                               Поэтому сердцем чистым                               Мы любим наш тис смолистый, —                               И землю тиса своего…                               А что сказать о людях?                               Мы в доброй Англии росли,                               Мы нашу землю любим.                               Мы лучники, и нрав наш крут…                               Так пусть же наполнятся чаши —                               Мы выпьем за родину нашу,                               За край, где лучники живут!

— Они поют так весело, — сказал Дюгесклен, — будто идут на пир.

— Такой у них обычай, когда предстоит бой.

— Клянусь апостолом, это они! — воскликнул сэр Найджел. — Но, кажется, они опоздали, ибо я ума не приложу, как нам спуститься с этой башни.

— Смотрите, вот они, золотые ребятки! — крикнул Эйлвард. — Они выходят из тени. Пересекли луг. Теперь подошли ко рву. Holà, друзья. Holà! Джонстон, Эклс, Кук, Харвард, Блай! Неужели вы допустите, чтобы прекрасная дама и два храбрых рыцаря погибли гнусной смертью?

— Кто там? — раздался басовитый голос снизу. — Кто здесь говорит на английском языке?

— Это я, дружище. Я, Сэм Эйлвард из Белого отряда! Здесь и ваш командир, сэр Найджел Лоринг, и еще четверо, всех нас положили на рашпер, чтобы поджарить, как истерлингскую селедку.

— Разрази меня гром, такая манера выражаться только у старины Сэмкина Эйлварда, — произнес человек внизу среди жужжания остальных голосов. — Где стычка, там Сэмми — главный участник. Но кто эти мордачи, которые загородили дорогу? Прочь в свои конуры, негодяи! Как? Вы еще смеете глядеть нам в глаза? Хватай мечи, ребята, и бей их плашмя. Не тратьте стрел на этих бунтовщиков и мошенников.

Но крестьяне еще не опомнились после взрыва и были подавлены своими потерями, а появление регулярного отряда лучников вконец лишило их мужества. Через несколько минут они во весь опор мчались к себе в заросли. Между тем солнце уже всходило над черными, залитыми кровью развалинами, где еще накануне вечером стоял величественный замок сенешаля Оверни. На небосклоне занималась утренняя заря, когда лучники собрались у подножия крепости, чтобы решить, как спасти ее защитников, оставшихся в живых.

— С этой стороны пока нет огня, — сказал Аллейн, — и будь у нас веревка, мы могли бы спуститься по стене.

— Но где достать веревку?

— Есть такой фокус, — отозвался Эйлвард. — Holà, Джонстон! Брось-ка мне веревку, как тогда при осаде Мопертюи.

Седой лучник, к которому он обратился, собрал у своих товарищей куски веревки разной длины и, крепко связав их вместе, растянул на земле по длинной тени, которая падала от зловещей башни, озаренной лучами восходящего солнца. Потом он воткнул в землю конец тисового стержня своего лука у конца тени и измерил длину тонкой черной полоски, которая обозначилась на земле.

— Шестифутовый стержень отбрасывает тень в двенадцать футов, — пробормотал он. — Тень от башни — шестьдесят шагов. Значит, веревки в тридцать шагов хватит за глаза.