Опасная любовь - Барбара Картленд

— Оставайся здесь и жди меня. Если кто-то войдет, скажешь, что тебе стало плохо, а я ушел искать тебе аспирин.

— Но Бинг… — начала было Мелина, но увидела только спину Бинга, который скрылся в темноте коридора так стремительно, словно скользил по льду.

Ощутив, что в комнате буквально нечем дышать из-за закрытых окон, Мелина распахнула их настежь; к тому же странно было бы ссылаться на недомогание и сидеть в духоте.

В окно мало что можно было разглядеть, да и Мелина решила, что ей логичнее было бы прилечь, но потом передумала. Ей показалось, что, если она уляжется в постель, это будет выглядеть как-то неприлично, поэтому она устроилась на кресле, поудобнее подложив подушку под спину, и прикрыла глаза.

Со стороны могло показаться, что она расслаблена, но Мелина чувствовала, как напряжен каждый нерв и каждая жилка ее тела в ожидании Бинга.

И тогда она начала думать о том мальчике и молиться за него.

«Пусть Бинг найдет его! Господи! Пожалуйста, пусть Бинг найдет его!»

Мелина не знала, сколько времени так прошло, и едва не подпрыгнула, услышав чьи-то шаги. Она уже готова была вскочить на ноги, но что-то в походке — тяжелой, твердой и размеренной — подсказало ей, что это не Бинг.

Мелина закрыла глаза и собралась с духом.

Шаги приблизились, замерли и снова возобновились. Мелина приподняла веки и в растерянности обнаружила, что дверь, которую Бинг прикрыл неплотно, распахнулась настежь и любой проходящий мимо заметил бы девушку. Мелина на цыпочках прокралась к двери и снова притворила ее, вернулась в кресло и продолжала прислушиваться.

Прошло немного времени, и шаги послышались вновь, но теперь людей было двое или трое. Они подошли совсем близко, дверь распахнулась, и Мелина поняла, что на нее кто-то смотрит. Огромным усилием воли изобразив безмятежность, она открыла глаза.

На нее пристально смотрел Мулай Ибрагим.

Мелина мгновенно узнала его, но не ожидала, что он окажется таким высоким. Он возвышался над ней, как башня, и Мелину охватил буквально физический страх.

— Что вы здесь делаете? — спросил он по-французски.

Девушка поняла, что он очень встревожен, потому что такой прямой вопрос противоречил восточным законам благовоспитанности.

Мелина прикрыла глаза ладонью, как она надеялась, самым естественным жестом.

— Простите… но я… мне стало плохо. Мне даже кажется… да, что я потеряла сознание на минуту. Мой… мой муж пошел за помощью.

— Что вы делаете на этом этаже?

Вопрос был по-прежнему задан резким тоном, и Мелина, через силу улыбнувшись, выпрямилась, а потом и поднялась медленно на ноги.

— Вы — Мулай Ибрагим, правда? — спросила она. — Спасибо… такой чудесный вечер. Мне ужасно неловко, что так вышло.

— Как вы здесь оказались? — Тон ее собеседника немного смягчился.

— Мы осматривали ваш прекрасный дом. — восхищение в голосе Мелины было в общем-то искренним. — Настоящий дворец, полный сокровищ. И мне хотелось… увидеть как можно больше.

— Мой дом в вашем распоряжении, — ответил Мулай Ибрагим не только стандартной французской формулой, но и с истинно французской галантностью, а потом оглянулся: — Но где же ваш муж?

— Понятия не имею, — растерянно улыбнулась Мелина. — Я попросила его найти кого-нибудь из обслуги и попросить аспирин.

Мулай Ибрагим сказал что-то по-арабски двум своим спутникам. Мелине показалось, что они испугались, и догадалась, что им досталось за то, что они плохо стерегли маленькую лесенку, по которой девушка и Бинг сюда поднялись.

Потом Мулай Ибрагим снова повернулся к Мелине, и она не могла не признаться, что он один из самых красивых мужчин, что она видела, но красота эта неописуемо зловещая. Что-то было в его глазах, что наводило на мысль о ядовитой змее, но черты его лица, хоть и отяжелевшие с возрастом, были безупречны, как у греческой статуи, и в молодости он наверняка сошел бы за арабского Аполлона.

Но его окружал зловещий ореол, невидимый, но Мелина ощущала его совершенно ясно.

— Как вас зовут?

Голос Мулая Ибрагима стал ниже и тише, и девушка поняла, что при желании он мог стать гипнотическим.

— Мелина Каттер.

— Мне кажется, я видел вас раньше.

— Ну конечно, мы ведь здесь целый вечер.

— Нет-нет, не сегодня. — Он слегка нахмурился, вспоминая. — Конечно! Вы тогда выглянули из окна, в городе… из магазина Расмина.

Мелина увидела тень подозрения, скользнувшую по его глазам, и поспешила ее развеять:

— Да, я видела вас верхом на черной лошади! Только я не знала, что это вы, это была настоящая сцена из арабских сказок.

— Вы были в доме Расмина, — повторил Мулай Ибрагим задумчиво, словно разговаривая сам с собой.

— А-а-а, так вот как он называется, — невинно заметила девушка. — Мы обошли почти все магазины в городе, но у этого торговца — как там его зовут? — оказались самые лучшие туфельки. Я купила три пары — для себя и для подружек дома.

— А где вы живете?

Мелина вовремя удержалась, чтобы не сболтнуть «в Лондоне».

— В Нью-Йорке. Но мы там редко бываем, — доверительно сообщила она. — Мой муж любит, знаете ли… поездить по миру.

— Понимаю.

Упоминание мужа словно всколыхнуло подозрения Мулая Ибрагима.

— Я принесу вам аспирин, ждите здесь, — велел он и вышел из комнаты. Мелина услышала, как он отдает распоряжения своим людям, и, хотя не понимала ни слова, не сомневалась, что они получили приказ не выпускать ее.

Оставшись одна, девушка приложила ладони к щекам и обнаружила, что у нее трясутся руки. Этот человек подавлял ее, и более того — она была уверена, что он не остановится ни перед чем, даже убийством, чтобы получить желаемое.

Бинг был в опасности, а она ничем не могла ему помочь и не знала, как предупредить, что его ищет Мулай Ибрагим.

На цыпочках Мелина подошла к порогу и приложила ухо к двери. Да, она была уверена, что слышит чье-то дыхание.

Она вернулась в центр комнаты и, не в силах сидеть, расхаживала туда-сюда.

Как долго не было Бинга? — начала высчитывать она. Десять минут, пятнадцать? Где он? Что делает? А если Мулай Ибрагим поймает его? Что тогда? Они убьют его или возьмут в плен?

Впрочем, подумала она, пленник Мулая Ибрагима все равно что мертв, потому что сбежать ему не удастся.

Мелине начало казаться, что вся затея была глупой и абсурдной. С чего Бинг, одиночка без оружия, решил, что может освободить ребенка, которого стерегут день и ночь толпы часовых? И даже если Бинг убедится, что мальчик здесь, что он сможет сделать? Настоящее безумие! От начала и до конца. Плод мужской самоуверенности и упрямства.