Краденое счастье - Ульяна Соболева

И от этих слов дух захватило с такой силой, что я глубоко вдохнула, пытаясь унять дрожь восторга. Никто и никогда не говорил мне ничего подобного.

Повернула голову в сторону и от вида сверкающих внизу огней зарябило перед глазами. И правда красиво. Невероятно красиво.

— Когда смотришь на мир сверху вниз ощущаешь себя всесильным крылатым демоном. Как будто он весь принадлежит тебе. Таня…тебе когда-нибудь дарили целый мир?

Мне? Мне мало чего вообще дарили в этой жизни.

— Это ваш подарок? Весь мир с высоты чертового колеса?

— Я не могу подарить тебе весь мир, но могу пообещать, что в этом мире не будет ничего из того, в чем ты бы могла себе отказать если бы была со мной.

И властно привлек меня к себе. Это было так необузданно дико, так по-мужски, что меня всю пронизало током. Я уже лечу в пропасть. Он сводит меня с ума каждым своим словом. Все тело ломит от невыносимого жара. И нет в этом во всем ничего романтического, ничего воздушно красивого. Меня окатывает какой-то первобытно-примитивной дрожью. Я горю. Каждый миллиметр моего тела обожжен его взглядом и словами.

Взглядом, который скользит по моему лицу, по моей шее, вниз к груди, к тонкому свитеру под которым сильно напряглись соски. Божеее. Это ведь не я сейчас стою в объятиях незнакомца. Не я. Замужняя женщина. Потерявшая всякий стыд, бывшая скромная девочка с косой, у которой муж был первым и единственным, которая никогда не позволяла себе даже думать о других мужчинах стоит в объятиях испанца и хочет, жаждет ощутить на себе все то, что обещают его наглые глаза.

— Я пьяный, Таня. Меня шатает и ведет от тебя, — наклоняется к моему лицу, осматривая всю, сжирая голодным взглядом мои губы, скулы, мои глаза, волосы, а по моим венам пульсирует расплавленная ртуть, Арманд отравляет меня неведомым ядом.

Испанец резко подался вперед и накрыл мои губы своими губами. Жадно, требовательно. Горячо, властно с напором грубым и в то же время искусно соблазнительным от которого мгновенно подкосились ноги. Ненасытно выдохнул мне в рот, терзая мои губы, проникая языком глубже, толкаясь в мой язык, сплетаясь с ним, сцепляясь и лаская, подхватывая мою голову за затылок обеими руками, не давая оторваться от себя.

И он отбирает у меня сейчас все. Контроль, попытки вырваться, шансы на спасения и…право решить хочу ли я этого. Потому что хочу. Потому что нет и не было в моей жизни ничего подобного никогда. И каждое движение его языка подписывает мне приговор, мне настолько нравится, что я кажется стону ему в губы.

Прижал к себе сильно, требовательно, так чтоб низом живота ощутила твердость его эрекции. И в голове вспыхнула совершенно безумная мысль, что я могла бы отдаться ему прямо здесь и сейчас. Забыв о Диме, о стыде и совести, забыв о своей гордости, забыв о скромности. Пальцы невольно скользнули по его сильной шее, к воротнику рубашки и мне до безумия захотелось ощутить ладонями гладкость его кожи, там, под рубашкой, сжать его тело, обжечься им до крови, до мяса. И перед глазами картинки, как уже мои губы скользят по его шее, по сильной груди. Той самой по которой стекали капли воды. Что со мной такое? Почему меня так сильно влечет к нему? Утягивает в самый ад, туда где я захлебнусь в собственном грехе, туда, где забуду саму себя и превращусь в жалкое существо, готовое на все ради его ласк…Как и другие женщины в его жизни. Но как же сладок этот запрет…как дико бьется мое сердце, когда его губы сминают мои, терзают, всасывают, набрасываются. Я ощущала себя старшеклассницей, сумасшедшей девчонкой, ощущала себя птицей, вырвавшейся на волю. Но ведь это иллюзия…это горький обман. Он получит меня и бросит как своих многочисленных любовниц и фанаток.

Я не хочу быть одноразовой салфеткой на столе Арманда Альвареса. Силой оторвалась от его губ, упиралась ему в плечи, яростно уворачиваясь от поцелуя, от его задыхающегося рта, шепчущего по-испански какие-то невероятно сумасшедшие слова от которых хотелось умереть сладкой смертью.

— Нет…надо остановиться. Нет…Да нет же!

— Твою мать! Почему? — взвыл и стиснул мои руки чуть ниже плеч, — Ты же хочешь меня. Я чувствую. Я глотаю твою страсть, Таня. Танечка…Танюша. — шепчет, а я млею и меня всю трясет. Но я все же отталкиваю его от себя, и кабинка почти спустилась вниз.

— Я замужем…Вы помните?! Но я другому отдана и буду век ему верна!*2 (Пушкин. Е. Онегин)

Горящий взгляд налился кровью, стал тяжелым, скорее похожим на тот страшный, который я уже один раз видела.

— Комму верна? Тому, кто за весь вечер ни разу не позвонил спросить где ты?

— У меня отключен телефон… — я порылась в сумочке в поисках дурацкого аппарата и когда нашла Альварес вдруг схватил меня за запястье.

— А где мой подарок?

На секунду сдавило горло обручем и ложь застряла внутри липким коком грязи. Но я все же ее сказала:

— Его…его стащили… в маршрутке.

Альварес нахмурил брови.

— Как это стащили? Карамба!*3 (черт возьми исп) Проклятая страна! Я подарю тебе новый.

Я отрицательно качала головой все быстрее и быстрее пока не сжала сильно его запястья, не давая снова себя обнять. Если дотронется я уже не смогу остановиться.

— Давайте договоримся. Вы ничего не должны мне дарить, обещать, развлекать, играться. Между нами никогда и ничего не будет. Я замужем. Я не могу быть вашей или ещё чьей-то. Я люблю своего мужа. Понимаете? Я. Его. Люблю. Оставьте меня в покое. Умоляю.

По мере того как я говорила он щурился и сильнее сжимал челюсти.

— Все. Хватит. Я понял. Замолчи!

— Я… я хочу уволиться. Просто давайте исчезнем из жизни друг друга.

Это он проигнорировал. И дальше пока ехали домой молчал всю дорогу. Высадил меня у подъезда и умчался в дождливую темноту, а я так и осталась стоять у подъезда с ощущением, что только что я действительно упала… с высоты полета куда-то в лужу, куда-то в свою никчёмную обычную жизнь, где нет мечта такому мужчине, как Альварес.

Добралась до квартиры и едва отворила дверь ключом, ко мне бросилась опухшая от слез Аня.

— Где ты была, Тата? Гдеее?

— Что случилось? — оглянулась на Диму и Сашку. Оба стоят бледные, с опущенными глазами, словно случилось что-то жуткое. Сашка весь дрожит. А Аня, Аня бьется в истерике.

— Гошку украли…украли моего сыночка, Татаааа. — кричит и захлебывается слезами.

— Как украли? — у меня сердце зашлось, и я облокотилась о стену.

— Украли…украли моего маленького мальчика.

— Кто украл? — хрипло спросила я, — Зачем?

— Выкуп просят, — сказал Дима и я медленно сползла по стене.

— И… и сколько они хотят?

Глядя перед собой и вспоминая щекастое личико малыша и чувствуя, как сдавливает спазмом горло. Мы уже вернулись в квартиру Ани и Саши, они каждую минуту ожидали звонка, и Аня сидела на диване, раскачиваясь из стороны в сторону. Ее глаза опухли от слез и руки тряслись так сильно, что она не могла ими взять даже стакан с водой.