Люся, которая всех бесила - Тата Алатова

тебе не ярилка, с ладами нельзя просто спать. Это чревато.

— А знаешь, что особенно чревато? Изменять ладе.

— Не-е-ет, — протянула Люся весело, — даже ты не мог быть таким мудаком.

— Мог и был, — даже с некоторой гордостью подтвердил Ветров, — за это мне и прилетело ладовским фирменным приворотом. В наказание.

— Ну почему, — едва не взвыла Люся, — я не знала таких подробностей пятнадцать лет назад! Мои репортажи про придурка-мажора заиграли бы новыми красками! Я-то думала, что ты просто избалованный, зажравшийся сыночек, поверивший в свою безнаказанность. Но ты же еще и идиот в кубе! Любой школьник знает, что лады — строгие приверженцы моногамии. Что они безжалостно карают за измены! Что они заточены чисто под семью, никаких похождений налево. Этому же учат на уроках по видовому разнообразию.

— Рад, что позабавил тебя, — раздраженно процедил Ветров.

— Нет, подожди, — взбудораженная Люся просто не могла заткнуться. — Ладовский приворот — мощная штука. Ты поэтому все время ломился к ней, как зомби? Хах, это невероятно смешно. И когда тебя отпустило?

— Года через три.

— Да ты в заключении, наверное, на стенку лез!

— Не то слово.

Тут она не выдержала, расхохоталась.

Чтобы переварить эту историю, ей нужно было написать ее.

Хотя бы в своем блоге.

Хотя бы не называя имен.

Иначе ее разорвет изнутри.

— Даже не вздумай, — ясным и четким голосом предупредил Ветров, — придушу.

— Ну это же гребаный анекдот!

— Я привык называть это своим прошлым, — саркастически заметил он.

— Ладно, ладно. Я честно стараюсь. Смотри, я уже почти серьезна. Как это связано с полицией-то? Сам же говоришь, видовые способности не запрещены.

— Возможно, мне хотелось компенсировать всю эту постыдную историю. Стать кем-то, с кем побоятся связываться.

— Вот ты чудила. Сам везде накосячил и сам теперь обиженная печенька. Интересно, как сейчас поживает твоя лада?

— Люся, не лезь в это!

— Ветров, кто тебя просил откровенничать с журналистом? — крикнула она уже из коридора и снова засмеялась. — У меня профессиональная деформация, имей в виду!

Вдогонку ей донеслись ругань и угрозы демонстрации ветровской деформации.

Люся забралась в кровать и уснула крепким сном довольного человека. Всегда приятно знать, что есть те, кто лажает сильнее тебя.

— Люсь, а Люсь?

— Ммм.

— А может, ты его совсем заберешь?

— Кого?

— Пашу.

Люся ошалело моргнула.

— Нина Петровна, ну вы совсем уж! — возмутилась она.

Послышалась мелодия домофона. Кого принесло в такую рань?

— Люсь, курьер! — крикнул Ветров. — Я впустил.

— Ну конечно, — проворчала она, — заходи кто хочешь, убивай кого хочешь.

— Типун тебе на язык, — рассердилась Нина Петровна.

И в то же мгновение у Люси тренькнул мобильник. «Это от меня курьер, — сообщал Великий Морж, — не дергайся».

— Ветров, это Китаев прислал! — завопила Люся и повторила высокомерно: — Не дергайся.

Нина Петровна, любившая тишину и покой, страдальчески сморщилась и улизнула на кухню, бурча под нос что-то неласковое.

Люся, подтягивая сползающие штаны пижамы, вышла в коридор. Ветров уже отпустил курьера и теперь недоверчиво рассматривал длинный футляр темного дерева в своих руках.

— Что это может быть? — спросил он озадаченно.

Не так уж и сложно догадаться, между прочим. Если бы его хоть немного интересовала Люся как человек, а не как средство для карьерного роста, Ветров бы такими тупыми вопросами не задавался.

Она вздернула подбородок и плавно открыла футляр.

На кремовом атласе лежала новая трость — прежняя так и осталась у экспертов. Матовая гладкая поверхность обожженного ясеня с изящными древесными прожилками и латунный набалдашник с янтарной отделкой. Восхищенная, Люся взяла подарок в руки, с удовольствием отмечая, что он достаточно тяжел, чтобы проломить им кому-то голову, но не настолько, чтобы оттягивать руку.

Ветров молчал — и потом за завтраком к общему удовольствию не проронил ни слова.

Спросил уже в лифте:

— И не противно тебе спать со стариком?

Люся стояла к нему спиной, разглядывая себя в зеркале: тяжелая, темно-красная, почти коричневая помада, безжалостные стрелки, квадратные очки. «Не подходи, убью», — отличный образ.

— Что ты хочешь услышать? — уточнила она холодно. — Если я скажу «да», то ты сможешь меня презирать за неразборчивость. Если «нет» — то за продажность. Тебе не важен ответ, тебе важно высказать свое «фи».

И Ветров снова замолчал.

Так же, как и вчера, он проводил ее паровозиком до конторы, поднялся в редакцию, чтобы поторопить Носова с видеозаписями, но того еще не было на месте.

— Неужели больше ни у кого нет доступа к серверам? — угрюмо спросил Ветров.

— Ни у кого, — злорадно подтвердила Люся, что было чистой правдой.

Носов любил, чтобы все вокруг от него зависели.

Оставив Ветрова пугать Машу Волкову и Олега Зорина, она шагнула в комнатку к Синичке, плотно закрыв за собой дверь.

— О, — редактор, уже изрядно выведенная из душевного равновесия прямо с утра, шефу обрадовалась. — Ставлю тебя в известность, Люсь, что властью, данной мне Розенталем, я издаю указ по редакции. Больше никаких «Вы» с прописной буквы ни в рекламных материалах, ни на баннерах. Если, конечно, кто-то не решит написать личное письмо папе римскому… Во всех остальных случаях это признак дурновкусия.

— Ладно, — легко согласилась Люся, которая рекламные тексты, присланные заказчиками, давно не читала, но подозревала, что там по-прежнему ад и ересь. — Ты мне лучше вот что скажи, о всезнающая. Что нам известно о ладовских приворотах?

Синичка задрала бровь повыше, явно потешаясь над Люсиным самоуверенным «нам». Кащи пытались относиться к остальным снисходительно — ну не всем же даны уникальная память и генетические запасы знаний, — однако прекрасно понимали свое превосходство.

— Известно, — веско сообщила она, — что это такое сильное воздействие, к которому прибегают только от отчаяния. Уж очень высока цена.

— Например?

— Например, лад может стать бесплодным. Или тяжело заболеть. Или психически двинуться. В общем, от этих приворотов больше проблем, чем пользы. Иначе, наверное, жизнь лад была бы сплошным праздником: приворожил кого надо — и наслаждайся результатом. А так трижды подумаешь, прежде…

Хлопнула дверь. В кабинет влетел Носов — глаза горят, шапка набекрень.

— Люсь, — прошептал он, задыхаясь от быстрого подъема по крутой лестнице,