Ягодка, или Пилюли от бабьей дури - Татьяна Веденская

– Мы сначала посидим у вас, а потом уедем на дачу, на все выходные, – говорил Беня, убирая в процессе передачи информации всю ненормативную лексику с обеих сторон.

Константин же вел переговоры через жену. В общем, договорились кое-как, пережили совершеннолетие. И когда пришло время забирать новую папину машину из салона, вроде как сынок успокоился. Ходил, конечно, смурной, но не ругался, в открытые перепалки не вступал. Константин к нему тоже не лез, честно говоря, не слишком понимая, что и как говорить этому практически незнакомому, патлатому хмурому подростку, о котором он, по большому счету, ничего не знал. Как будто кто подменил ребенка, и из любимой, родной и знакомой гусеницы вылупилась неизвестная и какая-то ядовитая бабочка. Лети, моя милая, лети. Крылышки не опали.

– Нравится? – только и спросил сын, когда новенький «Опель» занял свое место под окнами квартиры.

– Не то слово, – кивнул Константин, счастливо поглаживая кожаный руль.

– Наслаждайся, – пожал плечами Кирюшка, закутался в свою дурацкую кожаную куртку и исчез за углом.

Конечно же, удовольствие было испорчено. Не совсем, но так, немножко подгадил, паршивец. Подпортил. Когда-то Костя мечтал, что будет вместе с сыном сидеть внутри новой машины, вдыхать кожаный запах, крутить ручки, кататься по району, зависать в гараже. Почему, черт возьми, они не могут быть друзьями? Почему у него такой сын? Может, он неправильно его растил? Но в чем ошибка? Нет, если бы сейчас ему предложили все повторить, он сделал бы то же самое.

– Не буду я переживать. Он только этого и ждет, – фыркнул Костя. И погрузился в инструкцию. Жизнь была если не прекрасна, то вполне сносна. Отвечала поставленным задачам. Дом построил, дерево посадил. Сына – ну, как ни крути, а вырастил. Можно и отдохнуть немножко.

Где-то через неделю после того, как новенький «Опель» был привезен из салона, стало ясно, что что-то все-таки не так. И раньше иногда Константин просыпался посреди ночи и чувствовал, что чего-то не хватает, но спал он крепко, засыпал быстро, а просыпался редко и на пару минут. И в течение этих двух минут он так ни разу и не сформулировал в голове четкого вопроса: а где, собственно, Светлана? Тем более что голова его была занята сначала разборками с сыном, а потом новым автомобилем. Он взял его без сигнализации, ее было дешевле установить у знакомых ребят на сервисе. И масло хотелось заменить, чтоб на нормальном обкатать машинку. И шины надо было поменять, все-таки апрель. Снег скоро стает, шипы надо убирать.

Неделю Костя торчал на сервисе, которым когда-то владел Михаил. Потом Мишка связался с нехорошими парнями, из дела вылетел, причем не по-хорошему, а с жуткими неприятностями. Где там была правда – неизвестно, а только было заведено уголовное дело по факту угона автомашин и их последующего разбора на запчасти. Сейчас все это казалось не более чем воспоминанием, а когда-то Мишка сидел у Костика на кухне, уронив лицо в ладони, и молчал. Пришлось искать деньги, перезанимать, всех знакомых поднимать на ноги. Долг уплатили, Мишку отмазали, и он прошел по делу как свидетель. Правда, бизнес на этом закончился, но не в этом же счастье. Все были живы, здоровы и, что немаловажно, на свободе. Жизнь потекла дальше, а в Мишкином сервисе до сих пор чинятся все его знакомые. Хотя сам Мишка к нему уже ни с какого боку.

Однажды, после всей этой сумасшедшей недели, Константин по обыкновению завалился спать часиков в девять, прямо к программе «Время». Под убаюкивающие рассказы о победах и достижениях он заснул, когда Света еще крутилась со своими счетами и бумажками в кухне. Однако часа в два ночи он проснулся – затекла рука – и прислушался к тишине. Но вместо того, чтобы перевернуться на другой бок и продолжить начатое, Костя сел на кровати и огляделся, со сна немного жмурясь. Светы не было.

– Светка, ты чего? – обеспокоенно спросил Костя, расталкивая жену. Он нашел ее мирно спящую на кухне. Телевизор был выключен, бумаги убраны, и только холодильник немного гудел, отрабатывая свой цикл.

– А, что? Кость, ты, что ли?

– Я, я. Ты чего тут спишь? – повторил он, отодвигая ее ногу, чтобы присесть на край дивана.

– Да… я тут… как-то… – запуталась она. Потом сосредоточилась, сбросила остатки сонного оцепенения и добавила: – Устала, отключилась, наверное. Работы много.

– А-а… – протянул Костя, чуть успокоившись. Объяснение вполне подходило, хотя какое-то смутное ощущение неправильности осталось. Почему, если она «отключилась», то в пижаме? Она в ней что, работала, что ли? А если нет, то почему она надела пижаму, пришла в кухню вместо собственной спальни и тут отключилась?

– Пойдем? – зевнула Света, сделав вид, что хочет спать. То есть, конечно, она хотела спать. В два-то часа ночи! Только вот все эти вопросы заставили ее сердце сжаться от страха, заставили мобилизоваться и моментально разыграть спектакль на тему «Ничего не случилось», потому что не отвечать же на его вопрос всерьез. «Чего ты тут спишь?» – «Я не могу спать рядом с тобой, я хочу быть одна». Отличный ответ, и, главное, проблем после этого сразу прибавится. И вопросы посыплются, как из рога изобилия.

– Ага, – кивнул Костя. Он выпил воды из-под крана, обнял Свету и пошел за ней. Он почувствовал, что от прикосновения его руки она вздрогнула и напряглась. – Все в порядке?

– Абсолютно, – фальшиво улыбнулась Света, и они вошли в спальню, которую делили друг с другом вот уже четырнадцать лет. До этого они жили в общаге, где были тонкие стены, грязная общая кухня, электроплитка на подоконнике, холодильник на две семьи и счастье. Впрочем, счастья хватало и тут, в Чертанове. Светлана помнила, как они с Костей однажды целую ночь лежали без сна, тихо целуясь и занимаясь любовью так, чтобы не перебудить сына и бабушку, а в особенности новорожденную Олесю. Как они разговаривали о жизни, об их жизни, о будущем, которое теперь, получается, уже наступило. Будущее обернулось настоящим, в котором все было так сложно, так запутанно для Светланы. Главным образом, за всей этой неразберихой она не могла понять саму себя.

– Иди ко мне, – сказал вдруг Костя, притягивая Свету и жарко дыша.

– Ты что, что это вдруг? – пробормотала она, не зная, что еще сказать.

Меньше всего сейчас она хотела заниматься сексом, но Костя желал этого немедленно и без вопросов. И хотя Светлана не могла сказать, что ей не нравилась их сексуальная жизнь, сейчас она бы много отдала, чтобы только остановить его. Но, в принципе, можно было и перетерпеть. Намного проще перетерпеть, тем более что ее участия в процессе, в общем-то, практически не требовалось. Главное, чтобы он ни о чем не догадался. Не дай бог, он заподозрит, что она больше его не любит. Да и так ли это? Когда она думала о муже, она все еще испытывала сильную, почти невыносимую нежность. Она боялась его потерять. Ей нравилось с ним разговаривать, когда он находил на нее время. Время было врагом для них обоих, вся их жизнь, все их время было расписано по минутам. Работа, дом, дети, продукты, отчеты, звонки клиентов. Беличье колесо, в котором почти невозможно найти время друг для друга. Но когда они его все-таки находили, например, на даче летом, у костра, в бане, завернутые в старенькие, ветхие простынки, они могли говорить часами. И Света больше всего боялась все это потерять. Что-то другое происходило с ней. Она просто больше не хотела его, их близость стала ей в тягость.