Человек— гармония— природа - Анатолий Алексеевич Горелов

может рассматриваться в качестве субъекта. Она будет лишь материалом для осуществления человеком своих целей Б лучшем случае ее можно считать инобытием Абсолютной Идеи, которой только и свойственна внутренняя свобода. Как только человек ставит себя ценностно на высшую ступеньку, так тут же искажается перспектива. С другой стороны, потерявший себя, свои субъектные признаки человек не может и природу (материю) осознать в качестве «субъекта всех изменений»{29}.

Одной из важнейших вех на пути к новому миропониманию в XIX в. стала эволюционная теория Дарвина, потому и вызвавшая столько споров, что она противоречила устоявшейся научной картине мира, хотя и соответствовала здравому смыслу и практике человеческой деятельности.

В начале XX в. большим достижением в плане нашей темы, не только методологическим, но и содержательным, стало учение о биосфере Вернадского. Вернадский впервые показал неразрывную слитность живых и косных компонентов биосферы, тем самым внеся вклад в преодоление противопоставления мира живого и неживого.

Затем квантовая механика показала, что средства познания не могут быть устранены из исследовательского процесса (так называемая проблема влияния на объекты исследования измерительного прибора) и таким образом сам человек не может быть абстрагирован из изучаемого им мира. Исследование природы стало пониматься как взаимодействие с ней.

В 70-х годах проведены первые работы по глобальному компьютерному моделированию системы «человек — природная среда», показавшие, что результаты целостного исследования глобальной экологической системы не сводятся к сумме исследования частей, проводимого отдельными дисциплинами.

Неравновесная термодинамика в последние десятилетия открыла, что и неживая природа не часовой механизм, идущий по вечным неизменным законам, а в ней наличествуют элементы самоорганизации, самодвижения, которые и ответственны за ее развитие. Как отметил Э. Янч, наука стоит на пороге того, чтобы признать такие принципы жизни, как открытость, первенство процесса над структурой, самоорганизация и самообновление за общие законы природной динамики. Природа предстала как активная материя, «субъект всех изменений», с которым можно и нужно вести «диалог».

Постепенно уходят в прошлое расхожие представления о том, что природа подчиняется жестким, раз навсегда установленным законам, что она механически складывается из суммы частей и можно открыть истину о природе, независящую от человека. Природа, стало быть, не пассивный объект, движущийся по вечным законам, которые можно наперед открыть. Она активна, субъективна, деятельна, целостна и вариативна.

Аналогичные изменения происходят и в области методологии науки. Попытки неопозитивистов сформулировать нерушимые нормы научного познания потерпели сокрушительную неудачу и завершились «эпистемологическим анархизмом» П. Фейерабенда, обосновывавшим отсутствие абсолютных методологических правил развития науки.

Это важнейшие уроки современной науки и ее методологии, имеющие огромное мировоззренческое значение. Вырисовывается новая научная картина мира. Строго говоря, это уже не картина, поскольку она не только создается человеком, но последний сам в ней присутствует и не может посмотреть на нее со стороны. Человек и природа предстают в ней диалектически как два относительно самостоятельных, но взаимно-обусловливающих друг друга субъекта, которые могут вести «диалог». Более того, природа предстает познаваемой именно в связи с самой возможностью такого «диалога».

Классическая наука воплощала в себе, главным образом, первую, основную тему западной философии, ориентированную на господство человека над природой. Сам образ природы был функцией стремления к господству. Определялось это потребностями капиталистического общества. Легче властвовать и морально легче побеждать то, что совершенно не похоже на тебя, частью чего ты не являешься, с чем невозможен диалог, что пассивно подчиняется законам, которые ты можешь узнать и, как кукловод, использовать.

Ориентация на господство над природой определяла картину мира науки нового времени. Ныне формируемая картина мира существенно иная. В некоторых своих чертах она напоминает античную умиротворенную Вселенную, в которой человек сосуществует с природой, а не воспринимает ее как посторонний объект, который можно и нужно использовать.

Лицо самой науки меняется. Оно теряет черты жесткости, холодности, безапелляционности, становится более человечным, соответствующим демократическим устремлениям общества. Ее символ не жесткая холодная решетка кристалла, а постоянно движущаяся и развивающаяся живая структура. Наука в XX столетии, перейдя к изучению сложных систем, которым свойственна объективная неопределенность, отходит от жесткого детерминизма. Это происходит и в физике, и в биологии. Стиль мышления ученых меняется. В вероятностном мире, который «увидели» ученые, все подвижно и не определяется однозначно вечными законами.

Такой мир (красочное описание его дал Н. Винер в книге «Я — математик») можно рассматривать как субъект. Гегель, прозревший в природе самодвижение, предположил, что она является инобытием Абсолютной Идеи. Основываясь на современных научных данных, можно представить себе природу в качестве субъекта без того, чтобы предполагать ее продуктом Абсолютной Идеи. Без признания субъектных характеристик за самой природой (причем не природой вообще, как можно было бы полагать вслед за Гегелем в русле объективного идеализма, а за конкретными существами и процессами природы) было бы непонятно возникновение из природы субъекта — человека.

Наметившийся в науке переход от преимущественного изучения природы, существующей как бы вне человека, и человека вне природы, к изучению системы «человек — природная среда» дополняется поворотом в теории познания от противопоставления субъекта и объекта, человека и природы и от рассмотрения их обособленно друг от друга к рассмотрению системы их взаимоотношений; к обнаружению более глубокого сходства предметов исследования естественных, общественных и технических наук, что, в свою очередь (поскольку предмет имманентен методу), ведет к методологическому сближению этих циклов наук, важному для решения экологической проблемы.

В литературе сейчас усиленно обсуждается вопрос о том, что в науке XX в. (прежде всего в связи с теорией относительности, квантовой механикой и т. п.) очень актуальной становится проблема понимания и ее соотношение с проблемой объяснения. Начинается использование методов, отличающихся от традиционных естественнонаучных и даже противопоставляемых им, например герменевтического. Однако если для гуманитарного знания процесс перенесения смысловой связи и отношения из другого мира в свой собственный может рассматриваться как слияние личностных горизонтов, то о каком слиянии «горизонтов?} может идти речь при осмыслении природы? Необходимым условием герменевтического понимания оказывается, как справедливо полагает Г. Л. Тульчинский, «одушевление», «очеловечение» природы, единство природы и человека. Можно предположить, что процесс «очеловечения» природы действительно имеет место в процессе познания, но часто на невербальном, подсознательном уровне. «Очеловечение» природы предстает предпосылкой понимания и установления внутренней сущностной связи между человеком и природой. При этом допущении пропасть между гуманитарным и естественнонаучным знанием оказывается преодоленной, а герменевтика становится неотъемлемым средством как естественнонаучного, так и гуманитарного знания. Глубокое осмысление проблемы понимания обеспечивает, таким образом, единство научного знания{30}.

Сущность природы познается не простым кумулятивным накоплением, а проникновением в душу природы. Наука, чтобы помочь достижению сущностного единства человека и природы, должна открывать внутренние законы природы, которые выражают ее душу, язык, свободу, любовь,