Чужие - Фло Ренцен

фактическую свободу действий. Не знаю, осознавал ли он, что он мне — тоже.

Я не воспользовалась своей фактической свободой, хотя желающих было хоть отбавляй. Да и Михе, как мне кажется, трахаться направо-налево и без меня не дали: подозреваю, что в это самое время Каро решила попытать с ним счастья и предприняла для этого конкретные шаги — а вдруг на этот раз повезет. Вдруг он, глупенький, поймет, наконец, с кем с самого начала надо было встречаться… Не знаю точно, сколько ей удалось за время моего отсутствия — это всегда был некий необсуждаемый период.

Потом я вторично разрушила ее планы: по моем возвращении со стажировки мы с Михой «случайно столкнулись» вновь, воссоединение получилось бурным и кончилось кое-чем официальным.

У Каро по уважительной причине не получилось быть на нашей свадьбе. Еще раньше она уехала учиться и работать подальше от меня и Михи, не в силах вынести нашего парного сосуществования. Потом вообще в Италию сбежала.

***

Мертвецки пьяная — или кажущаяся себе такой — валюсь спать.

Пожалуй, зря я сегодня смеялась. Она ведь не понимает, что я это не со зла все и что давно уже прекрасно обхожусь без «Михаэля». Что не знаю, что это на него сегодня напало.

Кто ее поймет, почему она так всполошилась. Ведь он опять женат, ребенка ждут. Чего это она — обида, зависть, застарелая ревность? Наверно, сама не смогла бы объяснить, что ее так взбудоражило — не будоражило же меня.

Но я — это я. Я уже ныряла в эту воду, поплавала-поплавала и выпрыгнула, да так, что только пятки сверкнули.

А вот Каро не довелось. Как ни странно, ее добровольное отдаление заставило ее чувствовать острее. Теперь ее мучает горечь упущенного, а вода эта — тухлая, будем откровенны — манит ее и кажется чудесным озером, в которое ей так и не дали прыгнуть. И ей так горько, что в обиде она на меня буквально за все. Никогда за всю эту долгую историю так сильно, как сейчас, не обижалась.

Когда с год тому назад случилась со мной вся эта хрень, ее, как и обычно, не было рядом. Да я и привыкла, что ее никогда нет рядом.

И вот спустя какое-то время мы с ней переписывались примерно следующим образом:

Знаешь, Кати, достало все. Хочется осесть, причалить. Не получается. Слушай, может, поможешь? Нет у вас с Михой какого-нибудь знакомого? Ну, такого. Ты понимаешь. Хорошего.

У меня — нет — ответила ей я. А кто там есть сейчас у Михи, я не знаю.

Через полминуты она мне позвонила. Может, раньше. Она ведь не знала всего. Знала, что мы с Михой встречаемся сто лет, женаты почти столько же. Что я жду ребенка. Может, родила уже, а может, «вот-вот». Словом, до тридцати успела. Что все у нас охрененно хорошо — не так, как у нее.

Когда я выплакалась ей, правда, не так открыто и отчаянно, как ранее маме, Каро знала, что все отнюдь не хорошо у меня. Муж изменил мне, ушел. А у меня случился выкидыш, и я даже отчего-то вбила себе в голову, что больше не смогу забеременеть. Наверно, хотелось усугубить драматику.

В отличие от тех моих рассказов про то, что первый раз — это больно, и ее давнишнего удовлетворения на этот счет ничего подобного я в ее голосе в тот раз не услышала. Напротив — услышала, что она была потрясена, что искренне меня жалела. А если даже и почувствовала облегчение от того, что все это случилось со мной, а не с ней — что ж, все мы люди.

Она все же хорошая, Каро. Была бы она рядом, мы с ней остались бы близки друг с другом. Просто так получилось.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

С корабля — на бал

— Привет, сладкая.

На следующий день Рози встречает меня чашкой кофе, в которую у меня на глазах, заговорщически подмигивая, опускает кусочек сахару.

— Мерси, сахарок. Я у тебя в долгу, — целую ее в щеку.

На нас бросают взгляды коллеги мужского пола. Кажется, поцелуйчики «между девочками» их заводят.

Нам по барабану. Когда перехватываю такие пристальные взгляды, они торопливо желают мне и Рози «доброго утра», а мы лаконично отвечаем тем же.

Ее круглые черные глазки задорно смеются за круглыми стеклами очков. Она подмигивает мне еще раз и, прежде чем отдать чашку, задерживает ее в руке и шепчет, полузадыхаясь от восхищенного возбуждения:

— Ай да Ка-ати…

Отхлебываю кофе, а она продолжает докапываться до меня:

— И как погуляла? С корабля — на бал?..

Соображаю, что либо а) она это — про вчерашнее (как узнала — ума не приложу) либо b) она унюхала по мне, причем издалека, ибо от меня все еще пахнет мэн-хоппингом, взъерошенной свежестью и горячей авантюрой, которую даже Монтепульчано не смогло перебить либо же c) она не в курсе ни о чем, просто стрельнула наугад и попала, по своему обыкновению, в яблочко.

— Так откуда он?

Если б я знала. Ухмыляюсь собственной неосведомленности. Затем на ум лезут самые смелые и сумасшедшие предположения, а следом за ними неизбежно — красиво-безобразные подробности наших с ним совокуплений — вчерашних и неделю назад.

Непроизвольно и смущенно закашливаюсь, чем только подзуживаю Рози. Она воспринимает мое нежелание «расколоться» по-своему — полагает, будто я боюсь, что она уведет. Подобный настрой не чужд и ей самой — она своего не упустит, а мое шифрование уважает. Кроме того, Рози довелось повидать меня в разных жизненных ситуациях, о которых она, по-видимому, не забыла. Поэтому сейчас она в первую очередь рада за меня и кивает понимающе.

Глаза ее сверкают, когда она на всякий случай спрашивает полушепотом:

— Звать?..

Но этот вопрос и подавно напоминает мне его вопрос сразу тогда, в коробке. После.

Я открываю рот, выдерживаю мини-паузу, чтобы затем поднести к губам чашку и отхлебнуть кофе.

К счастью, в этот момент появляется Мартин