Пять лет спустя. Часть 1 - Сергей Александрович Богдашов

тёплый халат сановник Чон Доджон, убирая руки от жаровни.

— Отец, я встречался с молодым князем Гагариным. Он второй наследник, но управлять провинцией в Маньчжурии доверено именно ему, — почтительно поклонился Ли, третий сын от брака советника со второй женой.

— Для чего он искал встречи с нами? — небрежным движением руки указал Чон сыну на одну из подушек перед собой, чтобы хорошо можно было видеть его лицо.

— Князь желает породниться с нашим Императором. Очень интересовался его детьми и был сильно огорчён, что им ещё мало лет. Потом попросил меня рассказать про племянниц государя. Как мне показалось, больше всего у него вызвала интерес принцесса Кенхвагун. Он про неё больше всего расспрашивал.

— Кенхвагун русскому князю не подойдёт, — отрицательно покачал головой Чон Доджон.

— Отчего? Как я слышал, она ещё никому не обещана. К тому же, мы не знаем, что об этом подумает Император.

— Императрица Дэмок плоха. Пятые роды за столь короткое время подкосили её здоровье. Она уже неделю не встаёт. Лекари и целители лишь руками разводят. И запомни, сын. Император не думает — он принимает решения. А думаем за него мы — его советники и доверенные лица. Для этого мы здесь и находимся. Дать вовремя верный совет — это искусство, и наш правитель его ценит.

— Ты считаешь…

— Если Демок умрёт, то следующей женой Императора Ван Со станет принцесса Кенхвагун. Надеюсь, ты понимаешь, что болтать об этом ни с кем не надо. Эта новость из разряда тех, за которые головы лишат и тебя и меня.

— Но Кенхвагун! Она же его племянница…

— А Дэмок вообще единокровная сестра, и что из того?

— Прости, отец. Ты, как всегда прав. Но тогда кого мы сможем предложить русскому князю?

— Хватит с него и Ток Хе. Главное, чтобы этот русский не забыл заплатить мне за помощь, — сгофрировал лицо советник в мелькнувшей усмешке.

— Но она же…

— Да, всего лишь дочь наложницы. Но её отец — Император Кореи. Для второго наследника русского князя этого более, чем достаточно, — рассудил пожилой кореец, вновь протягивая к огню озябшие руки.

* * *

Двадцать второе ноября 220 года от Начала. Россия. Петербург. Усадьба князя Белозёрского на Крестовском острове.

— Дашенька…

— Сегодня для вас, Дарья Сергеевна. На полном именовании настаивать не буду, чтобы серьёзный разговор в фарс не превращать, — довольно холодно отрезала княгиня Бережкова — Вадбольская князю Белозёрскому.

— Я могу напомнить, кто здесь Глава Клана, — нахмурился князь.

— Мне стоит вам рассказать, кто мой муж, и что в соседних со мной спальнях проживают две Императрицы иностранных государств и племянница нашего Императора? — насмешливо выгнула бровь княгиня.

— Тем не менее, Клан — это…

— Могу хоть завтра официально заявить о своём выходе из Клана. Желаете? — резко отрезала Дарья Сергеевна.

— Зачем же рубить с плеча… Что-то серьёзное случилось? — вильнул взглядом Белозёрский, старательно избегая прямого обращения к княгине по имени и отчеству.

— Я бы сформулировала чуть иначе. Ожидаемо случилось, и опять с вашими креатурами. Что за дерьмо вы присылаете моему мужу? Я позавчера троих попросту пинками выгнала. Все ваши, из клановых. Редкие бездельники и лоботрясы. В делах ни бум-бум, а гонора, как у польской шляхты.

— Надеюсь, речь не о…

— Не надейтесь. Именно о них.

— За них просили, и очень настойчиво. Мне было трудно отказать, — глядя в сторону, заметил Белозерский.

— Вы уж сами решайте, что для вас важней — подарки от отцов этих бездельников и дебоширов, или расположение моего мужа. Или вам, князь, понравилось на меня вешать трупы моих дальних родственников?

— Дарья Сергеевна, — переборол себя князь, всё-таки обратившись к девушке по имени и отчеству, — А может найдётся у вас для них хоть какое-то местечко. Сослали бы вы их куда-нибудь в глухомань. У родителей уже сил нет их выходки терпеть. Ревмя ревут. Один позор и разговоры за спиной из-за похождений этой троицы, — сменил тон Белозерский, чтобы разрядить напряжение в разговоре.

Заодно и Дарью оценил в беседе. Хороша. Совсем, как её мать в молодости. А властности даже побольше. И смелости.

— Глухомань, говорите, — очень недобро усмехнулась княгиня, — Необитаемый остров на Курилах подойдёт? Ещё успеем их туда до льда высадить, а в начале лета обратно заберём. Жить там есть где. Весной рыбаки икру промышляют, а к осени охотники наведываются. Так что барак и пара домов в их полном распоряжении.

— Так это же ссылка получается…

— Объявим, как северный сторожевой пост островов Курильской гряды. Они же на контракте, так что будут там контрактную службу нести. Но всю амуницию и пропитание пусть им родственники покупают. Они не разорятся, а заодно и к нам претензий меньше будет. Водку, понятное дело, у них сразу реквизируют. Об этом я отдельно распоряжусь.

— Мда-а… Поднахватались вы от мужа. Так и кажется, что я его речь в вашем изложении слышу, — отчего-то вдруг развеселился Белозёрский, — Но вы знаете, мне ваше предложение понравилось. Дайте пару дней, я всё с их отцами согласую, а заодно на вид им поставлю, что наши обормоты опять опростоволосились и даже меня своим поведением перед князем Бережковым опозорили. Глядишь, и родители посговорчивей станут, когда проникнутся последствиями.

— "Пожалуй, нет. Всё-таки княгиня Вадбольская в молодости помягче была, чем её дочь", — уже про себя подумал князь Белозёрский, когда княгиня всего лишь кивнула в ответ и просто ушла, больше ни слова не сказав, при этом откровенно наплевав на традиционный этикет, приличествующий такому формату встреч.

Заглядывая далеко вперёд, стоит сказать, что всё так и было.

Уже через десять дней троица молодых балбесов отправилась дирижаблем в Южно-Сахалинск, а там их морем отправили на остров Онекотан, где они и перезимовали.

Двое парней на следующее лето вернулись повзрослевшие и перестали бузить, доставляя родителям хлопоты, а молодой граф Лужин, третий наследник Рода Лужиных, так и остался на Курилах.

Женившись на родовитой девушке из клана айнов, он переехал на остров Парамушир. История их знакомства даже легла в один весьма популярный ныне роман, написанный писателем с Сахалина.

Получив от меня согласие на разработки, юноша вложил полученные от родни деньги в золотой рудник и не прогадал. Вскоре у Лужина уже было два рудника и большой консервный завод, которым управляли айны. Года через полтора ещё одно выгодное дело образовалось.

Спустя пару лет мой столичный особняк изрядно прославился среди московских гурманов. На наших званых ужинах вдоволь подавали крабов и гребешков, прививая моду на эти деликатесы столичной аристократии.

"Свежие крабы и гребешки от товарищества графа