Пожар моего сердца - Соня Менделеева

надеялся, что утренняя пробежка прочистит ему мозги. Некоторые люди терпеть не могли вставать рано по утрам и заниматься спортом. Ему же это нравилось. Он всегда твердо верил в то, что начинать свой день нужно с того, что доводишь свое тело до предела. Это имело очищающее и терапевтическое действие.

Некоторые люди медитируют, и он тоже пытался, но его мозг просто не мог отключиться. Бег же справлялся с этим намного лучше. Это давало его мозгу передышку. Этим утром он думал о прошлой ночи. После того как Анна выпила четвертый коктейль, Глеб сказал ей, что пора уходить. Сначала она спорила, говоря ему, что это ее выходные для взрослых и у нее только в этот раз нет детей, о которых нужно заботиться. Затем, как только она согласилась, потребовалось еще больше уговоров, чтобы позволить ему отвезти ее домой. Она настаивала на том, что может ходить. В темноте. Десять километров. Если бы она стояла на своем, он бы проводил ее, но он был рад, что она наконец неохотно согласилась ее подвезти.

Как бы ему ни было неприятно прерывать ее взрослую ночь, он не чувствовал, что у него есть выбор, когда она начала невнятно произносить слова.

Прошлой ночью он многое узнал о ней. Чем больше она выпивала, тем более личными становились вещи, которыми она делилась. Некоторые из вещей, которые она рассказала, преследовали его всю ночь. Он почти не спал.

Один глоток: — Я занимаюсь дизайном ювелирных изделий.

Он был так впечатлен! Это было настоящее произведение искусства.

— Я выросла во Владивостоке. Моя мать не была традиционной ни в каком смысле этого слова. Пока я росла, часто была одна, пока ко мне не переехала Алиса — моя двоюродная сестра. Она досрочно окончила школу и поступила в местный университет. Алиса была мне больше, чем сестра. Она была моей лучшей подругой и в каком-то смысле матерью. Когда Алиса уехала в Москву, я последовала за ней. Я помогала ей с Данилом, когда он был маленьким, а она помогала мне с девочками. Она была моим человеком.

По тому, как Анна говорила о своей матери, было ясно, что она любит ее. Но также было очевидно, что эта женщина сильно подвела свою дочь. Слава Богу, у нее была Алиса. Она была ее сильным плечом. Всем для нее.

— У Алисы диагностировали глиому высокой степени злокачественности всего за три месяца до ее кончины. В последние несколько недель ее жизни, перед тем как она попала в больницу, Алиса и Данил переехали ко мне в Сергиев Посад. Мы знали, что дела обстоят не очень хорошо, и подумали, что ему было бы легче пережить ситуацию, если бы он уже был в доме, в котором ему предстояло жить. Но теперь я боюсь, что, куда бы он ни посмотрел, все, что он видит, — это то, что его мама была больна. На диване. В ванной. В спальне. — Слезы наполнили ее глаза, когда она сказала:

— Я волнуюсь, потому что это все, что я сама вижу.

При мысли о том, что Анна переживала это время в одиночестве, у него скрутило живот. Его родной и двоюродный брат были рядом, чтобы позаботиться о нем, и это потребовало многого от них обоих. И им нужно было беспокоиться только о нем, без детей. Анне же приходилось проходить через это с близняшками и маленьким мальчиком, который, несомненно, был ужасно напуган, зол и сбит с толку.

Глеб не понимал, как ей удавалось быть такой сильной и в то же время оставаться человеком с самым добрым сердцем.

— Демид, отец моих близняшек, является солистом группы «Охотники за головами». Мы встречались время от времени в течение трех лет. Потом я забеременела, и он пообещал меньше гастролировать, сказав, что мы станем семьей. Он любил меня и нашего будущего ребенка. Когда мы узнали, что это близнецы, он ответил, что так даже лучше: он всегда хотел двоих детей. По прошествии восьми месяцев он сказал мне, что не думает, что что-то получится, и уехал в тур по России.

Когда детям было три месяца, его обязали выплачивать алименты, и его адвокат связался со мной, сказав, что он отказывается от всех родительских прав, чтобы снять с себя финансовую ответственность. Так он и сделал. Даже не увидев их.

Ни за что на свете Глеб не мог себе представить, что могло заставить мужчину уйти от своей беременной девушки. Тот факт, что это была Анна, усиливал это непонимание. Затем лишать себя родительских прав? Чтобы избежать уплаты алиментов на ребенка?!! Демид был колоссальным куском дерьма в понимании Глеба.

Он все еще не понимал, почему она притворилась блогером, но ему было все равно. Еще до того, как она открылась ему, он чувствовал, что знает ее, и ему казалось, что она знает его.

Последние километры, которые он пробежал, подпитывали все сдерживаемые эмоции, которые он испытывал после прошлой ночи. Оставить Анну одну прошлой ночью было нелегко. Он планировал позвонить Симе, как только она откроется сегодня утром, и заказать завтрак, чтобы она принесла его Анне.

Так она могла бы немного поесть, и Сима смогла бы проведать ее для него. Он бы сделал это сам, но не хотел переступать через ее границы.

Анна была особенной. Это бесспорно. У него были к ней чувства, которых он не мог полностью понять или описать. Он знал, что ей было больно. Плохо. Жизнь была суровой и жестокой, и он не хотел быть еще одним человеком, который подавлял ее.

Ему нужно было не торопиться. Позволить ей открыться ему и просто быть рядом с ней. Она уезжала завтра. Но он мог бы навестить ее. Он хотел познакомиться с ее детьми. Он хотел быть рядом с ней, даже если это было бы просто по-дружески. В глубине души он знал, что это действительно то, что ей было нужно. Друг. Вот кем он был бы для нее.

Когда он вернулся домой, по его спине струился пот. Он только поднял руку, чтобы отпереть задвижку, когда его музыку прервал звонок.

— Привет.

— Мужчины пьянеют от твоей красоты?

Баритон брата отдавался в его ушах.

Глеб остановился, чтобы перевести дыхание. Он упер руки в бока, откинул голову назад и закрыл глаза. Его брат, должно быть, поговорил с Димой.

— Как поживает маленькая принцесса?

Глеб проигнорировал замечание брата.

— Хорошо. Пристроилась перед телевизором и смотрит…

— «Холодное сердце», — произнес Глеб в унисон со своим братом.

— Скажи ей,