Индейский трон, или Крест против идола - Андрей Посняков

Отец Ольмедо улыбнулся:

– Мы так и решили поступить, уважаемый дон!

– А корабли? Они что же, останутся без присмотра?

– А зачем нам лишние корабли? – надевая шляпу, неожиданно засмеялся патер. – Хватит и тех, что вернутся из Испании. А эти мы посадим на мель – от греха. Вот прямо сегодня этим и занимаемся.

Долго ждать не пришлось, патер Ольмедо в сопровождении пары солдат и Сиуа явился уже через час.

– Вот. – Обернувшись к подростку, священник укоризненно покачал головой. – Так-то ты уважаешь своего господина! Стыдись! Знаете, дон Карлос, что-то ваш слуга не сказал мне, что так уж хочет креститься.

– Зато мне говорил, – усмехнулся принц. – И неоднократно. Говорил ведь, Сиуа?

– О да, да. – Быстро смекнув, что к чему, сообразительный юноша молитвенно сложил руки.

– У него даже есть обожаемая святая, – вскользь заметил Куатемок. – Святая Инесса! О, она, несомненно, поможет ему во всех начинаниях.

– Не было бы поздно. – Отец Ольмедо скорбно поджал губы. – Он много чего натворил, ваш слуга, – многие на него показали.

– Что? Он – заговорщик?

– Нет, но… помогал! Помогал! Способствовал… И должен быть наказан! Поймите, дон Карлос, это не мое решение и я тут ничего не могу сделать.

– Его сожгут на костре?

– Нет… Повесят. Так пусть он умрет христианином!

– Слышал, Хосе?

– Слышал. – Парнишка гордо вскинул голову. – Я не боюсь смерти! Но, конечно, куда приятнее будет умереть христианином!

– Вот поистине золотые слова! – умильно закатил глаза падре. – Я заберу паренька с собой, в церковь. Сначала совершим таинство, а уж потом вернемся сюда… для разговора.

Выходя из дому, Сиуа обернулся и подмигнул: он все понял.

Наверное, столь разумный юноша мог убежать и раньше… Только некуда было. Теперь же…

Тем более, если Куатемок правильно понял цель всего этого цепляния к несчастному подростку… А понял он ее правильно!

Потому так и действовал и был уверен – ну, почти уверен – в успехе.

Поднявшись наверх, в комнатку размерами метра три на четыре, – дом был хоть и двухэтажный, но вовсе не большой, узкий, – принц уселся на стуле… уже где-то через час услыхав доносящиеся от строящейся церкви вопли.

Он высунулся из окна, увидев бегущего патера и солдат с алебардами.

– Эй, эй, святой отец! Куда вы так торопитесь? Куда бежите?

Патер неуклюже махнул рукой, намереваясь бежать дальше, правда, потом все же остановился:

– Ваш проклятый слуга!

– Что – мой слуга?

– Сбежал, вот что! Хитрый гаденыш… ловко усыпил бдительность. Всех обманул, всех!

– Так он что же, не крестился?

– Почему же нет? Он теперь христианин… В отличие от вас, уважаемый дон!

– Христанин? Ну так чем же вы недовольны? Идите, отпразднуем рождение нового сына святой матери Церкви!

– Издеваетесь? – скривился падре.

– Вовсе нет. – Дон Карлос улыбнулся как можно радушнее. – Не ваше это дело, патер, ловить всяких мальчишек. Поймают и без вас – да куда он тут денется? Тотонаки его живо выдадут… или сами прикончат.

– Да, это верно, – патер Ольмедо наконец успокоился. – В таком случае я, верно, к вам все-таки загляну… Чего уж!

Но самое интересное случилось на следующий день утром, на рассвете. Посаженная на мель «Санта-Инес» вдруг начала поднимать паруса. Сначала на фок-мачте, потом – грот, потом и на бизани… Паруса разворачивались не торопясь, по очереди, один за другим… никто и не обратил особого внимания, а когда обратили, паруса уже поймали ветер, выгнулись дугой, стянув юркое суденышко с мели!

Точно – стянули!

Такого не ожидал никто, даже Куатемок, посоветовавший Сиуа на некоторое время укрыться на посаженном на мель судне. Вряд ли сбежавшего парня так уж упорно искали бы, вовсе не обвинение в заговоре были целью его ареста, нет, совершенно другое – просто-напросто Кортес решил использовать удобный случай, чтобы лишить своего царственного пленника единственной родной души.

Ловко рассчитал, пройдоха!

Впрочем, и Куатемок не ударил лицом в грязь, и даже более того…

Подняв паруса, каравелла быстро уходила на север. Сможет ли Сиуа причалить к берегу? Вряд ли… Зато, по крайней мере, сумеет добраться до него вплавь. Молодец, парень!

Но – зачем? Ведь все равно одному не выжить! Сидел бы лучше тихонько на корабле, уж нашелся бы способ переправить его, да и вообще выручить. Эх, Сиуа, Сиуа – не смог ты наступить на горло своей песне! Такая удача… попробовать самому стать кормчим. Попробовал. И ведь получилось.

Только что дальше?

А ведь речь действительно идет о том, чтобы умереть…

Франсуа Мориак. «Пустыня любви»

Пятнадцать всадников и четыреста пеших воинов, уверенных в себе, решительных и способных на все. Аркебузы, стальные латы, мечи, пики и алебарды. Семь пушек. Непоколебимость и привычка к войне.

Привычка к войне? Пожалуй, это лирика… Лучше конкретно… Значит, так, четыреста пехотинцев, пятнадцать всадников – это только испанцы, все, включая снятую Кортесом с кораблей сотню мятежных матросов. Плюс ко всему – тысяча триста индейских воинов, в основном тотонаков, и около тысячи носильщиков, тоже, естественно, индейцев.

Шагая рядом с патером Ольмедо, Куатемок старался запомнить каждую мелочь, для того чтобы – уже очень скоро – передать ее своим, как условились. А уж те, опережая войско, предоставили бы все сведения Моктекусоме.

Стараясь быть максимально объективным, принц специально заранее выбрал три пункта для передачи сведений – Халапу, Хонакотлан и Тлашкалу. Начиная уже с Халапы конкистадоров вполне могли бы встретить боевые отряды ацтеков, смелых «воинов-орлов» или «ягуаров». Вполне могли бы… По крайней мере, на месте тлатоани Куатемок именно так бы сейчас и поступил – а зачем пускать алчных и на все готовых хорошо вооруженных людей в город? Никакого смысла. Смысл как раз был напасть по пути, устроив засаду где-нибудь на перевале. Пусть даже не сразу после Халапы, пусть – рядом с Хонакотланом или даже у Тлашкалы. Враги врагами, а тлашкаланцы вряд ли бы решились на открытое противодействие победоносному ацтекскому войску… ведь они еще не знали, кто такие испанцы. Четыреста воинов – жалкая, смешная цифра…

Однако впереди конкистадоров шел страх! Страх, спровоцированный жрецами, служителями кровавых и мерзких богов. Именно они, жрецы, издавна запугивали народ – то гневом богов, то концом света, то возвращением Кецалькоатля, бородатого и белокожего бога, якобы изгнанного когда-то на восток. Эра Тескатлипоки кончалась – так вещали предсказатели и жрецы, начиналась новая эпоха, эпоха Кецалькоатля… Он и возвращался, этот благой бог! Возвращался в окружении метателей молний и двухголовых чудовищ! О, горе, горе несчастным, недостаточно хорошо чтившим богов. Одно могло еще спасти – как можно больше жертв! Пусть не ленятся жрецы, пусть жертвенники будут денно и нощно обагрены свежей кровью, пусть будут усладой богам только что вырванные людские сердца – сотни, тысячи, десятки тысяч!