Академия Горгулий. Избранница дракона - Лена Обухова

Я отвернулась, прячась от его пытливого взгляда, шагнула к местам для студентов, села на первое от центрального прохода и положила на стол тетради. Комментарий Рабана так и повис в воздухе. И вместо того, чтобы развить тему, дракон поднялся со своего места и шагнул к моему. Ему было бы удобнее сесть с другой стороны от прохода, но он предпочел протиснуться за моей спиной и сесть рядом.

Он меня ни разу не коснулся, но сердце все равно подпрыгнуло в груди и забилось где-то в горле. Я поняла, что пришла сюда именно ради этого. Не чтобы поговорить о своем дилетантском расследовании, а побыть немного рядом с ним. Подышать одним воздухом, услышать его голос. Кажется, Ламберт Рабан уже действовал на меня как наркотик: каждый день мне требовалась хотя бы крошечная доза, чтобы дотянуть до следующего. Но сейчас, когда он снова оказался так близко, дышать и слушать стало недостаточно. Захотелось коснуться его руки, а еще лучше: уткнуться носом в плечо, вдыхая запах, который я уже успела запомнить и полюбить.

– Почему тебя так интересуют события десятилетней давности? – спросил Рабан, сцепив перед собой руки в замок и даже не взглянув на меня. – Где ты взяла список имен погибших студентов?

– Мне кажется, то, что случилось тогда, может быть как-то связано с убийством Мортены, – отозвалась я тихо, предпочитая ответить только на первый вопрос. – Эти студенты погибли примерно тогда же, когда Амант Шелл был уличен в некромантии и… устранен моим отцом или кем-то из его сослуживцев. Я не знаю наверняка, что все это произошло одновременно и было связано, но вероятность есть. Думаю, выяснив подробности того случая, я смогу понять, кто убил Мортену и пытался подставить тебя.

– Почему ты просто не пойдешь с этим к миллитам? – удивился Рабан. – Уж они-то наверняка имеют возможность выяснить обстоятельства того дела.

– Не люблю я этих ребят, – поморщилась я. – Бенсон вроде ничего, нормальный мужик, но все равно…

– Тогда расскажи о своих подозрениях отцу. Он участвовал в тех событиях, лучше свидетеля не найти.

Я промолчала, не зная, как ему объяснить. По правде, у моего нежелания говорить на эту тему с Колтом и с миллитами была одна и та же причина. Я могла игнорировать вопросы Рабана о том, где взяла список погибших и почему связываю те события с недавней трагедией в академии, но ни органы местного правопорядка, ни Колт не дадут мне промолчать. Придется рассказать, что я вижу призраков и считаю их появление неслучайным. А еще, что я стащила из тайной комнаты книгу по некромантии и артефакт для общения с мертвыми и именно благодаря им узнала, как зовут моих призраков. Вот тут-то меня и упекут на какой-нибудь внушительный срок в одну из местных тюрем. Я еще не забыла предостережение Киллиана. Нет ничего хуже, чем быть некромантом в Содружестве. А я определенно одной ногой уже стою в рядах магов смерти. Это как минимум.

– Отца я знаю не так давно, – буркнула я. – И большую часть сознательной жизни злилась на него за то, что он меня бросил. Это не способствует откровенным разговорам. Но недавно я себя пересилила и рассказала ему о том, что в ту ночь, когда напали мертвецы, видела у замка настоящую горгулью.

– Кого ты видела? – ошарашенно переспросил Рабан.

Я покосилась на него, чтобы убедиться: на красивом лице сейчас действительно был написан настоящий шок. Мои губы сами собой скривились в усмешке. Да, я в ту ночь была шокирована не меньше.

– Горгулью. Настоящую горгулью. Но Колт сказал, что это невозможно. Заявил, что я видела одно из оживленных им каменных изваяний, хотя они вообще не так выглядели! Он просто отмахнулся от меня, понимаешь?

– Понимаю. Ты не хочешь, чтобы это повторилось. Но, Ника, если ты права, твое молчание может стоить кому-нибудь жизни. Ты это осознаешь?

– С чего вдруг? – возмутилась я. – И миллиты, и Колт в курсе тех событий гораздо лучше меня! Ты сам сказал. Ничто не мешает им усмотреть те же связи, если только они действительно есть. А если они их не увидят, то это не моя вина!

Рабан в ответ лишь снова улыбнулся и покачал головой.

– Ты лукавишь, Ника. Очевидно, тебе известно что-то, о чем не знают они. И именно это заставляет тебя думать, что убийство Мортены связано с тем, что произошло тогда. Если бы ты рассказала обо всем Колту, вы бы в два счета со всем разобрались.

Я моментально сникла. Да, чертов дракон был прав, но он не знал всей ситуации, а я не могла ему рассказать. Мне приходилось учитывать риски для себя.

– Редек обещал к воскресенью узнать больше у своего отца, – пробормотала я, теперь уже оправдываясь. – Если его информация подтвердит мои подозрения, я все расскажу Колту.

– Главное, чтобы Линт-старший не рассказал твоему отцу раньше, – хмыкнул Рабан. – Иначе у тебя могут быть проблемы.

– Не расскажет. Я не говорила Редеку, почему меня интересует та история. Он думает, что я просто люблю страшилки. И под это дело назначил мне свидание в Бордеме, а наши отцы, кажется, были бы только рады, если бы у нас с ним закрутилось. Так что Линт-старший будет считать это предлогом для начала общения и стратегией соблазнения.

– Линт назначил тебе свидание? – холодно переспросил Рабан, как будто только это и услышал.

Я снова повернулась и посмотрела на него. Точнее, на его напряженный профиль, потому что он сам на этот раз предпочел не смотреть в мою сторону.

– Да, а что? – невинным тоном уточнила я. – Ты имеешь что-то против?

Рабан недовольно поджал губы, но ничего не сказал, только едва заметно качнул головой. Это что, драконья ревность? От этой мысли сердце вновь забилось быстрее, а губы невольно растянулись в улыбке.

– Ты ревнуешь?

– Вздор! – нарочито раздраженно фыркнул Рабан. – Я не могу тебя ревновать.

– Почему?

– Тлеющие могут испытывать влечение, но не любовь. А ревность – спутница любви.

– Вот как…

Я отвернулась, чтобы он не смог заметить, как улыбка на моих губах стала торжествующей.

Просто отличная новость! Если тлеющие не могут ревновать, то, возможно, в его сердце еще осталось место для огня. Потому что реакция Рабана определенно была похожа на ревность.

– Мелиса, я кое о чем хотела тебя спросить… – начала я в субботу, когда наше дополнительное занятие прервалось на традиционное чаепитие.

Наставница отвлеклась от разглядывания чашки, к содержимому которой не успела притронуться, и посмотрела на меня. Я свой чай тоже едва пригубила, но хотя бы ковырнула небольшое пирожное, поданное к нему, тогда как Мелиса игнорировала и его.

Похоже, нам обеим было о чем подумать. И мысли эти вызывали у нас тревогу.

Не знаю, о чем замечталась Мелиса, но у меня к размышлениям о призраках и трагедиях – давней и нынешней – добавились переживания из-за слов Рабана, которые не выходили из головы ни на минуту. И речь, конечно, не о внезапной ревности к Редеку, а о мрачном предостережении: мое молчание может в итоге стоить кому-нибудь жизни.