Врата джихада - Александр Чагай

— И тут я оказался на высоте. — Ксан самодовольно по­смотрел на меня. — Бросил Овсепяну, этак небрежно: «Не знаю, о чем вы, Армен Ашотович. Это она в меня втреска­лась. Телефон обрывает. Ума не приложу, как от нее изба­виться. Может, сказать, что вы запретили встречаться?».

—Овсепян, конечно, возмутился моим нахальством, от­ругал и выгнал. Правда, скажу тебе, отругал беззлобно. Ви­дать, ему понравилось, что я щегольнул удалью.

Прошло немного времени, и Овсепян вновь вызвал Ксана. Угостил кофе, сигаретами, порассуждал на отвлеченные темы. Ну, подумал Ксан, держись. И впрямь: Армен Ашото­вич ласково так и вкрадчиво заявляет: вам поручается важ­ное задание. Разработка Мелинды Новак.

Позже Ксан узнал причины столь внезапной смены уста­новок. В то время во все представительства разослали цир­куляр о необходимости более полного изучения методов вербовки, применявшихся западными разведками. Пресле­довалась и дополнительная цель — отвлечь внимание аме­риканки от других совграждан. Лучше если цэрэушница бу­дет работать под негласным контролем, вербуя человека, ко­торый осведомлен относительно ее замыслов.Praemonitus praemunitus[16].

И вот Ксан стал регулярно встречаться с американкой.Все развивалось неплохо, если не считать того, что их от­ношениям катастрофически не хватало секса. Можно было подумать, что Мелинда родилась задолго до сексуальной революции и воспитывалась в викторианскую эпоху. Хотя викторианцы, надо сказать, тоже были ой-ей-ей. Но это к слову. Было совершенно очевидно, что Ксан Мелинде нра­вился, и не просто нравился. Только последний шаг она не делала. Как он ни старался.

Однажды они поздно засиделись, какой-то видеофильм смотрели, а затем Ксан вновь занялся тем, что американ­ская политкорректность подводит под категорию «сексуаль­ное домогательство» и осуждает как преступное деяние. По­лучив традиционный отпор, рассердился и сказал, что Мелинда рискует остаться синим чулком. Ее глаза потемнели от гнева, она резко его оттолкнула. Он уж думал уйти, но девушка не позволила, заявив, что нужно поговорить. Ну,Ксан не стал противиться, хотя предпочитал сначала пере­спать с девушкой, а разговаривать после.

Она принялась рассказывать о своем бывшем парне, Джейком его звали, был он военным летчиком. Сильный,мужественный, красивый, с примесью мексиканской кро­ви, просто Зорро. Можно ли перед таким устоять? Мелинда родилась в городишке Кунстаун, училась в местном уни­верситете и ничегошеньки в свои девятнадцать лет не виде­ла. Джейк туда заехал с приятелем и произвел на студентку неизгладимое впечатление.

В последующие три года она не допускала и мысли о дру­гих мужчинах, мечтала любить только Джейка и умереть с ним в один день. Обычная канитель. Ксану рассказывала об этом с печальной улыбкой, прижимая руку к сердцу. Весной 1980 года Джейк сказал, что отправляется на курсы повыше­ния квалификации. На самом деле его выбрали для участия в операции по освобождению заложников. Он пилотировал тот самый вертолет, который задел лопастью винта военно-транспортный «Си-130», вызвав взрыв и гибель экипажей в иранской пустыне. Что осталось от Джейка, доставили на родину. Родителям и Мелинде советовали не открывать крышку гроба, смотреть там было не на что: комок обгорев­шей плоти и несколько костей. Родители вняли уговорам, а Мелинда — нет, она не простила бы себе малодушия.

Увидела то, что должна была увидеть. Как ни странно,почувствовала при этом облегчение. Эти почерневшие ку­ски не могли быть ее Джейком, любимым, добрым, забот­ливым. Она убедила себя, что произошла ужасная ошибка,отважный пилот лишь пропал без вести, и его обязательно найдут. Писала в разные инстанции, ей вежливо объясняли:никаких надежд.

Мелинда пошла работать. Госдепартамент (это она так говорила — «госдепартамент», а Ксан делал вид, что прини­мает это за чистую монету) давал возможность увидеть мир,получить новые впечатления, которые притупляют боль от прошлых потерь. Так и случилось: время лечило душевную рану, и Мелинда пришла в себя. Потрудилась в нескольких посольствах, выросла до вице-консула.

Но, по ее словам, только встретив Ксана, она почувство­вала, что, помимо служебных занятий, ее может интересо­вать что-то еще. Тогда он пошел напролом и спросил без подготовки: «Ты меня любишь?», внутренне похолодев от столь опрометчивого поступка. Ну, скажет она «нет», пред­ложит остаться друзьями, что останется? Посыпать голову пеплом и удалиться восвояси? Или завести дискуссию о ди­алектике любви и дружбы?

Однако Мелинда тихо произнесла три односложных слова: «Yes, I do». Он, наверное, минуту рта не мог открыть.

Потом выпалил что-то с юношеской непосредственностью,бросился ее целовать и снова не добился искомого. Это было совсем уж странно, и Ксан потребовал объяснений.

Девушка помялась, но потом выложила все начистоту.Американским дипломатам (добавим — и сотрудникам раз­ведки) запрещалось вступать в интимную связь с советски­ми подданными. Исключение делалось лишь в тех случа­ях, когда «секс-фактор» использовался для получения важ­ной информации или для вербовки. Так что в определенном смысле неуступчивость Мелинды говорила в ее пользу.

Ксан нащупал на тумбочке пачку сигарет, защелкал за­жигалкой.

— Хочешь сказать, она не попыталась обратить тебя в«свою веру»?

Спросив это, я сходил на кухню, поставил чайник, вы­тряхнул пепельницу. Принес чашки с блюдцами, сахарницу, нарезал лимон. Ксан провожал пристальным взглядом каж­дое мое движение. Глупость, конечно, но я занервничал и уронил ложку.

Мелинде, конечно, давали определенные инструкции. Было предписано, если не завербовать сотрудника совпосольства, то, по крайней мере, узнать, чем он дышит. Порой она строила разговор так, чтобы он мог «раскрыться» и про­демонстрировать свое критическое отношение к советским порядкам, выясняла его отношение к Западу, американской политике, расспрашивала о личной жизни. Между прочим,вопросы на личную тематику — неоспоримый признак того,что тобой занимается разведчик. «Чистых» дипломатов по­добная информация мало интересует.

Однажды Мелинда завела речь о том, что молодого ди­пломата в посольстве недооценивают, и его «потрясающие идеи» нужно доводить непосредственно до сведения тех, кто вершит мировую политику. В Вашингтоне «она знает таких людей» и можно «все устроить». Ксан разулыбался и сказал,что на скучных политиканов ему наплевать, будь они в Ва­шингтоне или в Москве. Мелинда смешалась и больше «за­ходов» на вербовку не делала».

Какую-то информацию своим шефам Мелинда, понят­но, все же «сливала», иначе чем было оправдать общение с русским? Да и Ксан подбрасывал «дровишек в топку», стро­чил доклады Овсепяну, скармливал ему похлебку из частиц лжи и правды, стремясь, прежде всего, убедить офицера без­опасности в необходимости продолжать контакты с амери­канским вице-консулом.

В некоторых случаях Ксан не скупился на подробно­сти. Это касалось, например, попыток Мелинды разузнать,удовлетворен он своей зарплатой или нет, условиями жиз­ни (весьма скромные, но по тогдашним советским меркам приемлемые — однокомнатная квартира). Здесь он ничего не утаивал, косвенно отпуская шпильки в адрес Москвы,которая всегда действовала по принципу «сбережешь на ко­пейку, потеряешь на рубль». Овсепян, если и замечал это, то виду не подавал. И хвалил Ксана: «Молодец, пусть заглотнет наживку, поводи ее на крючке».