Византийский узел - Александр Забусов

«Пора!» – понял он. Пользуясь своей невидимостью, неразберихой и страхом врага, заработал клинками, срубая с плеч головы и разя тела пробегавших мимо него.

– А-а-а! – фальцетом орал разбойник, выпучив на лоб глаза, даже не осознавая, какая сила смахнула голову с плеч соседа. – А-а… – оборвался крик ужаса.

Фонтан крови, вырвавшись из обезглавленной шеи злодея, обрызгал толкнувшего уже мертвое тело в сторону с тропы, которое тут же упало под ноги бегущему позади. Кто-то, наоборот, выскочил из леса на дорогу и растянулся в ее пыли с болтом между лопаток. Мгновения спрессовались в небольшой промежуток времени, и на тропе все стихло. Ни стонов, ни криков, и только где-то далеко в гуще леса еще слышался треск ломаемых веток. Кому-то все-таки удалось уйти. Догонять убегающего не стали.

– Как там? – уже не таясь, прокричал Пашка.

– Порядок, но кто-то ускользнул.

– Да и хрен бы с ним. – Пашка вышел из пелены, проявившись, материализовался, вытер об одежду одного из мертвецов клинки, двинулся в обратном направлении, вглядываясь в поверженных противников.

– Их атамана и Хорька нет, – констатировал он. – Больно хитрыми оказались.

– Будем догонять?

– Нет. Возвращаемся.

– Что с трофеями делать?

– Оставим здесь, не до трофеев сейчас.

Просочились по тропе назад, еще издали увидали настороженные лица дружинников Беляна.

– Свои! Не стрелять! – окликнул ратников Ослябь, понимая, что напряжение и готовность вступить в бой способны сыграть злую шутку с лучниками.

– Белян, приготовьтесь принять бой. Разбойников не более четырех десятков, – оповестил десятника Павел. – Желательно первым выстрелом проредить разбойников, потом атакуем, в мечи этих сукиных детей.

– Зробим, боярич!

Время шло, но ни на дороге, ни по лесной тропе, находившейся неподалеку от кромки леса среди лесного бурелома, так никого и не было. Затаившиеся воины томились в ожидании боя. Потревоженные ранее птицы слетались на свои облюбованные места. Десна, видимая между стволами деревьев и кустарником, несла свои воды вдоль берегов. Казалось, ничто не может нарушить спокойствие погожего дня.

– Может, двинемся дальше? – предложил Белян. – Скорей всего, разбойников уже и след простыл.

Павел не успел ответить, как со стороны тропы, откуда ждали неприятеля, отчетливо проявились шорохи. Он вгляделся в мелкую, еще прозрачную лесную зелень, заметил медленное продвижение людей. Опытные и матерые воины-лесовики, не один год промышлявшие на «большой дороге», шли крадучись, внимательно осматривая окрестности, готовые в любой момент вступить в схватку. Пока что ратников они не видели, но это вопрос ближайшего времени, дорога и тропа вдоль нее были единственными магистралями движения, по ним можно было идти конным либо вперед, либо возвращаться назад, лесной бурелом прохода не предоставлял, дорога назад была перекрыта. Это знали и те и другие.

Далеко позади осталось место, где Десна впадала в широкий Днепр. Дорога вдоль него шла по кромке леса, вытоптанная ногами прохожих и наезженная телегами и всадниками. Сама река бурно несла свои воды, преодолевая немалых размеров пороги.

Дружина Монзырева в землях черниговских пополнилась малыми отрядами и одиночными воинами, представляла теперь грозную силу, способную противостоять тысячам всадников печенежской орды. Боярин принимал в свое воинство всех желающих, лишь бы имели коня, да были оружны. На привалах сколачивал подразделения – сотни, ставя командовать ими своих проверенных людей. Несмотря на сопровождавший дружину обоз, тактика продвижения была позаимствована боярином у печенегов, воинство двигалось быстро. До Киева оставались считанные версты, когда к Монзыреву прискакал Олесь.

– Батька, вернулись посланные в Киев вои. Нет Святослава в Киеве, ушел с войском вниз по Днепру.

– Давно ли?

– Та уже давненько, две седмицы тому, – на ходу докладывал начальник разведки.

– В город не заходим, обходим его по левую руку, нам в городе делать нечего. Давай, Олесь, торь дорогу, минуя Киев.

– Слушаюсь, батька! – разворачивая коня, скаля зубы в довольной улыбке, ответил Олесь.

– Воевода! – обернувшись в седле, позвал Монзырев старого варяга. – Распорядись, пусть начальник тыла заскочит в Киев, закупит продовольствия.

– Догонит ли Боривой потом воинство? Телеги-то идут медленней, чем дружина, хевдинг.

– Ничего, если поторопятся, догонят. Станем на привал внизу за Киевом, у него полдня и ночь впереди. Догонит.

Пологий левый берег, такой низкий, что воды Днепра свободно вторгались в него широкими извилистыми заливами, заставлял и дорогу изгибаться вдоль реки. Дружинники проходя по дороге, смотрели на крутые, покрытые зеленью леса холмы на правом берегу, а на самом высоком из холмов, горе Кия, прозванной в народе просто Гора, прилепились над обрывами стены и башни, это виднелся Киев, стольный город великих князей Киевских. Кроме самих стен, с этой стороны реки не было возможности рассмотреть красоту теремов и иных строений, да и посады находились с противоположной стороны города. Так и прошла дружина, лишь мельком узрев столицу Руси, отсчитывая версты копытами своих лошадей.

Потрудившийся за день Ярило готовился уйти на покой, уступая место ночному светилу, когда Монзырев, увидав на берегу небольшое рыбацкое селеньице, состоявшее из восьми избенок да десятка сараев, приказал размещаться на ночь. Ратники сходили с лошадей, разминая затекшие за день конечности, ставали табором, заполонив все пространство близ населенного пункта, разводили костры, ставя на них походные казаны, поили и купали лошадей. Не так-то просто обиходить животину после марша, наладить жизнь на привале для воинства численностью более полутысячи бойцов. Андрей выставлял караулы, Олесь рассылал наворопников вниз по реке. Сам Монзырев, вместе с Михаилом прошелся по деревне, оглядев хозяйство рыбаков, да и не деревня была это вовсе при близком-то рассмотрении, а легкие постройки-времянки под камышовой кровлей, да шалаши, оставшиеся с прошлого года. Спустились к заливу реки. Увидев подошедших витязей, от костра, горевшего у самой воды, поднялись смерды, дед, двое взрослых мужчин и двое отроков, лет по двенадцать-тринадцать.

– Вечер добрый, – первым поздоровался Монзырев.

– И вам, витязи. Коль не побрезгуете, милости просим поснидать с нами ухой, – ответил дед, весь седой, со шрамами на лице и серьгой в виде кольца, вдетой в левое ухо.

– Почему, нет. Спасибо за приглашение. Мы не откажемся от еды, только вот сполоснемся в реке, дорога была длинной, надо бы смыть с себя пыль и пот.

– Ага, тогда мы вас обождем.

Сбросив на траву у костра железо и одежду, оба – и Монзырев и Мишка – вошли в холодную весеннюю воду Днепра, быстро окунулись с головой и, немного проплыв, загребая воду руками, повыскакивали на берег.