Последний ребенок в лесу - Ричард Лоув

Другие молодые люди, когда их, конечно, подтолкнешь, охотно рассказывали о том, какое влияние на их чувства оказывает общение с природой. Один мальчик, вспоминая об испытанных в походе ощущениях, говорил: «Красные и рыжие языки пламени танцевали в темноте, столбы дыма поднимались вверх, обжигая мне глаза и ноздри».

То, что произошло с неукротимым девятиклассником Джаредом Грандо, отец которого работает директором средней школы, — хороший пример для родителей, переживающих за то, что попытки принудительно вывезти детей на природу во время каникул могут отбить у них тягу к природе. Мальчик жаловался на то, что, хотя и считается, что в каникулы нужно уехать как можно дальше от привычного окружения, он, «к сожалению, должен был ехать вместе с родителями! И мои родители, и младшая сестра, и младший брат — все отправлялись в поездку вместе со мной, да еще в этой банке на колесах и к тому же на целую неделю. Большой каньон? Я не спешил на него посмотреть. Я полагал, что лучше оставить это на потом». Когда семья прибыла, Джаред увидел «массивные храмы каньона». Первая его мысль была: «Совсем как на картине». Красота и величие природы его поразили. «Но, рассмотрев каньон с разных выигрышных ракурсов, я уже готов был ехать дальше. Хоть он и был великолепен, я не чувствовал себя его частью. А когда ты не чувствуешь своей принадлежности, каньон начинает казаться просто гигантской дыркой в земле». Но каникулы только начались, хотелось видеть все новые и новые места. После Большого каньона семейство отправилось в национальный парк каньона Уолнат[49]недалеко от города Флагстаф в штате Аризона. Джаред считал, что на Уолнат, как и на Большой, «интересно посмотреть, только и всего».

Девятьсот лет назад индейское племя синагуа строило свои жилища в скалистых углублениях. Протяженностью более тридцати километров, глубже ста двадцати метров и почти в полкилометра шириной, этот каньон заселен грифами-индейками, лосями и дикими свиньями пекари. Зоны обитания видов переходят одна в другую, животные, которые в обычных условиях живут отдельно, смешиваются, кактусы растут рядом с горными елями. Джаред подробно описывал тропинку, по которой они шли, говорил, что кусты там были низкие и росли клочками, так что казалось, будто растут они там уже много-много лет; рассказывал, какой формы были высокие зеленые сосны, каким-то чудом выжившие в расщелине. «Пока мы спускались по тропинке в каньон, небо внезапно потемнело. Начался дождь, к которому вскоре добавился мокрый снег, — записал потом Джаред. — Мы укрылись в одной из старых индейских пещер. Каньон озарялся вспышками молний, и гром гудел в каменных стенах. И пока мы там стояли и ждали, когда закончится дождь, разговорились об индейцах, некогда живших здесь. Мы все думали, как же это они готовили в пещерах, и спали в них, и укрывались в них, совсем как мы сейчас». Он смотрел на каньон через пелену дождя. «И я наконец-то почувствовал себя частью этой природы». Ситуация изменилась. Он погрузился в живую историю. Став свидетелем естественных событий, которые были не в его власти, он с готовностью воспринял происходящее. Он чувствовал себя живым.

Конечно, такие моменты не просто приятные воспоминания. Юности не требуются полные драматизма приключения и каникулы в Африке. Ей нужен вкус, вид, звук, прикосновение или, как в случае с Джаредом, вспышка молнии, и увядающий мир чувств восстановится.

На самом деле всезнайство очень уязвимо. В пламени оно сгорает, и из его пепла возникает нечто действительно важное.

Бен Франклин в детстве жил в одном квартале от Бостонской гавани. В 1715 году, когда Бену было девять, его старший брат без вести пропал в море, но это не напугало мальчика. «Я жил около воды и был то в ней, то около нее; рано научился плавать, управляться с лодкой. А когда я был в лодке или каноэ с другими мальчишками, меня, как правило, делали рулевым, особенно в трудных ситуациях», — писал он позднее.

Эта любовь к воде, интерес к механике и изобретательность привели его к одному из первых экспериментов.

Как-то в ветреный день Бен запускал змея на берегу Милл Понд, водохранилища, защищенного дамбой от прилива. Дул теплый ветерок, Бен привязал змея к стойке, сбросил одежду и нырнул.

«Прохладная вода была приятной, выходить не хотелось. Но и змея хотелось попускать, — пишет биограф X. В. Брэнде. — Он размышлял над этой дилеммой, пока не решил, что не стоит упускать одно развлечение ради другого». Выбравшись из пруда, Бен отвязал змея и вернулся в воду. Как только она подхватила его, уменьшила силу гравитационного притяжения и его ноги оторвались от дна, он почувствовал, как змей увлекает его вперед. Бен подчинился воле ветра, лег на спину, и змей потащил его через пруд без всяких усилий с его стороны, доставляя ему огромное наслаждение.

Испытанное чувство удовольствия, мышление ученого вкупе с почерпнутым прямо у природы опытом помогли решить проблему. Конечно, сегодня многие научные эксперименты переносятся в сферу электроники. Но нет сомнения в том, что экспериментальной основой был и остается непосредственный опыт — как тот, что когда-то доставил удовольствие Бену, подчинившемуся воле мчавшего его через пруд ветра.

Ховард Гарднер, профессор Гарвардского университета, в 1983 году разработал получившую признание теорию множественности интеллекта. Гарднер считал, что традиционное представление об интеллекте, базирующееся на тестировании IQ (коэффициента умственного развития), является довольно ограниченным. Вместо этого для получения более широкого представления об интеллектуальном потенциале человека он предложил рассматривать семь разновидностей интеллекта. Сюда входят: вербально-лингвистический интеллект (способности к лингвистике), логико-математический интеллект (способности к вычислениям/доказательствам), визуально-пространственный интеллект (способности к созданию зрительных образов), телесно-кинестетический интеллект (способность владения телом), музыкально-ритмический интеллект (способности к музыке), межличностный интеллект (способности к общению), внутриличностный интеллект (способности к саморазвитию).

Позже он добавил восьмой тип интеллекта — натуралистический интеллект (способности к изучению природы). Чарльз Дарвин, Джон Мюр[50]и Рейчел Карсон[51]— представители этого типа. Гарднер дал такое объяснение:

«В основе натуралистического интеллекта лежит способность человека распознавать растения, животных и другие составляющие окружающей нас природы (это могут быть и облака, и скалы). На это способен каждый; некоторые дети (эксперты по динозаврам) и многие взрослые (охотники, ботаники, анатомы) особенно преуспели в этой области. Хотя эта способность, несомненно, развивалась в непосредственном контакте с природной средой во всех ее проявлениях, я считаю, что она перешла и на мир предметов, сделанных руками человека. Мы хорошо разбираемся, к примеру, в машинах, обуви, драгоценностях по той причине, что наши предки способны были распознавать хищных животных, ядовитых змей и съедобные грибы».