Метро 2033. Муос - Захар Петров

— Ладно, спи.

Но Кудрявцев этого уже не слышал, провалившись в очередной кошмар.

* * *

«Атас! К оружию!» — слышалось кругом. Радист, выползая из вязкой тины своих видений, не сразу понял, что это уже не сон. Когда он заставил себя открыть глаза, то по голосам и звукам со станции понял, что что-то случилось. Он высунул голову из квартиры.

На станции царил хаос. Сотни партизан, включая детей, бежали в разных направлениях. Почти у каждого в руках были арбалеты, копья и еще какие-то предметы. Поначалу казалось, что партизан охватила паника, но уже спустя минуту это впечатление изменилось. В их перемещениях был явный смысл: каждый из них знал, куда и зачем бежит. Радист подошел к своим. Москвичи недоуменно смотрели на происходящее, ничего не понимая. Предполагали лишь, что партизаны ожидают нападения со стороны южных туннелей.

Радист смотрел и не узнавал тех заморенных, убогих минчан, какими они ему представились вчера. Это были воины. За считаные минуты они встали в боевые порядки, готовясь защищать свою станцию. Отсутствие стрелкового и тем более автоматического оружия заставило муосовцев воскресить средневековые методы боя, немного изменив их в соответствии с обстоятельствами. На платформе и над помостами со стороны южных туннелей партизаны расположились плотными полукольцами, вогнутыми внутрь станции. Каждое из полуколец состояло из семи линий защитников. На первой линии лежали стрелки с арбалетами, вторую образовали сидящие на полу, третью — стоящие на коленях, четвертую — стоящие в полный рост, пятую, шестую и седьмую — стоящие на скамьях разной высоты. Таким образом, линия обороны партизан представляла собой ощетинившуюся арбалетами живую наклонную стену. В сторону каждого из туннелей целилось около сотни стрелков. Впереди были подняты закрепленные на шарнирах и поддерживаемые тросами высокие щиты, обитые жестью.

В какой-то момент щиты упали, и в то же мгновение хлопки срабатывающих арбалетных пружин слились в один громкий рокот. Как только туча стрел исчезла в глубине туннеля, несколько партизан натянули канаты и щиты снова поднялись. Стрелки принялись спешно перезаряжать арбалеты. За пару секунд, пока туннель был открыт, луч прожектора выхватил крупный силуэт в глубине — видимо, в него и целились арбалетчики.

Пока первая линия обороны отражала нападение, метрах в десяти за ней формировалась вторая, которую составляли женщины и подростки. У каждого из них в руках тоже были заряженные арбалеты, правда, меньших размеров.

Десяток мужчин и женщин с копьями и совсем маленькие дети — те, кто еще не мог держать в руках оружие, собрались в северной части станции. Эта группа, видимо, должна была покинуть станцию, если враг окажется сильнее.

Дехтер с Расановым обсуждали, как им получить назад свое оружие, чтобы принять участие в защите станции. Но в этот момент кто-то скомандовал: «Отбой учебной тревоги!». Партизаны, как ни в чем не бывало, переговариваясь и шутя, стали расходиться со своих боевых позиций. Уновцы пошли рассматривать «врага» — обвитый тряпьем деревянный манекен, грубый муляж какого-то местного чудовища. Несколько пацанят выдергивали из него глубоко впившиеся стрелы. Еще одна девочка ходила чуть дальше, собирая стрелы промахнувшихся, но их было совсем немного.

* * *

Утром вернулся командир нижнего лагеря партизан Кирилл Батура. Он ходил в Центр по какому-то важному делу и на момент появления уновцев в лагере отсутствовал.

Дехтера и Расанова командир вызвал к себе, в небольшое служебное помещение, убранство которого составляли стол, несколько стульев и пара шкафов с потрепанными папками и книгами. На столе, как раз над креслом командира, висел на ремне АК, видимо командиру и принадлежавший.

На вид Батуре было лет сорок. Он, как специалист и руководитель, пользовался правом долгожительства. Может быть, он был моложе, но его старили борода, лысина и красные от недосыпания глаза.

Было заметно, что командир рад встрече и вместе с тем чем-то озабочен. Он сразу же вышел из-за стола и поздоровался с гостями, долго тряся руку каждого в своих костлявых ладонях. При этом Батура не подал виду, что его смущает маска Дехтера, — видимо, был уже об этом предупрежден своими.

— Извините за тот прием, который вам оказали в верхнем лагере. У нас тут, знаете ли, очень неспокойно в Муосе, приходится быть начеку… — При этих словах по лицу Батуры пробежала тень, но потом он оживился и снова заговорил. — Что это я?.. Лёнька, а ну-ка сообрази нам с москвичами! «Брестской» бутылочку достань…

В дверь вошел Лёнька — пацан лет четырнадцати, видимо выполнявший роль адъютанта командира, и с недовольным лицом безапелляционно заявил:

— Дядька Кирилл, там всего три осталось. Сами ж говорили, на День Объединения Муоса поберечь…

— Да, мать твою, я кому говорю, неси! До объединения Муоса можем не дожить. А тут такие гости!

Пока они разговаривали, недовольный Лёнька куда-то сходил и принес довоенную бутылку водки, а также доску, на которой было аккуратно порезано соленое сало с прослойкой и стояла миска с дымящейся вареной картошкой.

Паренек нарочно громко стукнул бутылкой по столу и шваркнул доской, от чего одна картофелина вывалилась из миски, развернулся и пошел на выход. Батура что-то хотел рявкнуть ему в спину, потом махнул рукой, достал три походных стаканчика, разлил и кратко сказал:

— За встречу…

Выпили, закусили, потом почти молча выпили еще по одной.

Водка была неплохой, хотя градус за время хранения потеряла. Дехтеру и Расанову в Московском метро такую пить не доводилось. И уж точно она не шла ни в какое сравнение с той гадостью, которой их угощали накануне. Приятное тепло разлилось по телу.

Командир, посчитав, что необходимый минимум гостеприимства оказан, кашлянул и заговорил по делу:

— Я в курсе, кто вы такие и каким образом к нам добрались. Поэтому докучать вам с расспросами не стану. Мои тут провели свое расследование и подтверждают вашу информацию. Я хотел бы услышать поподробнее о ваших целях и ближайших планах…. Если вы не против…

Расанов, решив, что в данной ситуации вопрос относится больше к нему, взял инициативу в свои руки:

— Московское метро заинтересовано в установлении контактов с другими убежищами, так как это могло бы способствовать нашему общему выживанию, а в будущем явилось бы основой восстановления цивилизации. Кроме того, это большая эмоциональная поддержка метрожителям — знать, что мы остались не одни в мире. Нашим правительством перед отрядом поставлена задача найти авторов сообщения, установить радиоконтакт между Москвой и Минском и, по-возможности, оказать помощь в устранении угрожающей вам опасности. Для начала нам бы хотелось знать, какая станция является инициатором радиосигнала.

Батура слушал все это, опустив глаза и нервно постукивая пальцами по столу. Потом он устало сказал:

— В настоящее время я один из девяти долгожителей в лагере. Все мы получали образование в Университете Центра. В общих чертах я представляю, что такое радиосвязь, но ни разу не видел здесь радиоприемника. На мой взгляд, единственное место, где может быть что-то подобное, — это Центр, и вам надо туда. Что касается угроз, то самой близкой для нашего лагеря являются лес и лесники. Но, к сожалению, это далеко не единственная и даже не самая страшная опасность. Голод, эпидемии, мутировавшие звери, американцы, дикие диггеры и, наконец, ленточники. Мы окружены опасностями со всех сторон, и кольцо постепенно сужается. Иногда мне кажется, мы здесь в зыбком пузыре, который вот-вот лопнет… — Батура грустно улыбнулся, разлил еще по полрюмки, кивнул собеседникам и махом выпил. — К счастью, за все метро я не в ответе. Мне бы с моим лагерем разобраться. А первая проблема моего лагеря — это все же лес с лесниками. Как мне доложили, вы прошли с боем от Партизанской. Кстати сказать, когда-то это была столичная станция наших лагерей. Восемь лет назад там человек шестьсот народу жило только в Нижнем лагере. Зажиточная была станция. В Верхний лагерь в тридцать уходили… Партизаны поставили мощные решетки со стороны леса и понадеялись на них. У решеток пост был всего из трех человек — чтобы обрубать ветки, которые через прутья лезли. Но однажды за ночь лес обмотал побегами решетку и вырвал ее вместе с фундаментом. Лесники кинулись в спящий лагерь. Их были тысячи. Около сотни детей и баб успели убежать. Я тогда с нашими отрядами выступил на помощь станции, но лес уже был в туннеле на полпути к нам. Со станции еще были слышны крики, а помочь мы ничем не могли. Пришлось срочно выставлять усиленный заслон у нас на входе.